С дурианом просто: где купил, там и съел. От людей подальше. И не вздумай его в гостиницу тащить. Оштрафуют сразу или вообще вышибут. С нами заодно.

– Теперь он точно не успокоится, – предупредила Ева, а Мунин спросил Одинцова:

– Вы же пробовали дуриан?.. И как?

– Нормально. Вкусный. А запах пережить можно. Воняет, но не так, чтобы прямо ужас-ужас.

Ева много путешествовала и представляла себе смертоносную вонь дуриана.

– Интересно, что тогда, по-твоему, ужас-ужас?

Одинцов на мгновение задумался.

– Хм… Ну, например, сидишь ты в джунглях, среди мангровых деревьев, по пояс в жиже. Кругом всё цветёт и как раз таки пахнет. Вонища жуткая, но вылезать нельзя, потому что враги только этого и ждут. На третий день ты уже, кажется, готов сожрать что угодно. Тут приходят партизаны. Маленькие такие – жижа по грудь. Протягивают что-то – один банановый лист сверху, другой снизу: «На!». Поднимаешь верхний лист, а на нижнем стоит кусок черепа. Вот эта часть, – Одинцов похлопал себя по макушке, – как миска. И в ней вражеская кровь. Не очень свежая: долго несли. Сороконожки туда уже набились, вообще всякая живность… Одним словом, тюря. Шевелится. И её положено выпить, потому что это святое. А партизаны торчат вокруг из болота, смотрят и ждут. Человек десять – пятнадцать. Лица можешь себе представить. И у каждого мачете…

В середине семидесятых годов в Камбодже установился режим «красных кхмеров». Вожди переименовали страну в Кампучию. Уничтожили треть или четверть населения. Оставшихся довели до полной нищеты – и додумались напасть на Вьетнам. В той войне вьетнамцы победили, их войска потом ещё лет десять стояли в Камбодже. Под конец восьмидесятых солдат пришлось вывести, но гражданская война продолжалась. «Красные кхмеры» при секретной поддержке китайцев удерживали провинции на границе с Таиландом, а Советский Союз помогал Вьетнаму. Одинцов под видом военного советника в восемьдесят девятом году оказался почти в тех же краях, что и сейчас, а Ева, сама того не желая, разворошила опасный муравейник воспоминаний.

– Короче говоря, еда всякая бывает, – закончил Одинцов.

Есть компаньонам расхотелось. Мунин дожевал последний фрукт через силу. Ева сделала глоток американо и проворчала:

– Умеешь ты аппетит испортить.

– А чего я такого сказал? – искренне удивился Одинцов.

Но и он отодвинул тарелку, когда к столу подошёл Дефорж. Раннее появление француза не сулило ничего хорошего. К тому же, судя по мятому лицу и красным глазам с припухшими веками, он почти не спал.

– Заканчивайте, надо ехать, – без предисловий скомандовал Дефорж.

– Куда? – спросил Мунин, манерно промокая усики салфеткой.

– Тут недалеко. Увидишь.

Микроавтобус доставил троицу с французом от прибрежного отеля в один из кварталов Сиануквиля, к безликой коробке пятиэтажного здания.

– Первые два этажа – офис и лаборатория, – сказал Дефорж. – На третьем тоже лаборатория и квартира, на четвёртом склад, пятый – технический.

Под утро случайные прохожие заметили лежавшего перед домом крупного чернокожего мужчину в светлой одежде. Тело выглядело неестественно, как у тряпичной куклы без костей; череп лопнул, вокруг расплылось кровавое пятно… Прохожие вызвали «скорую», и парамедики подтвердили, что мужчина погиб, упав с высоты.

Погибшим был Абрахам Бутсма – он много лет арендовал всё здание целиком.

Ко времени появления троицы покойника уже убрали: на тротуаре остались только следы засохшей крови и контур тела, обведённый мелом. За минувшие сутки Дефорж через руководство «Чёрного круга» успел наладить отношения с местной полицией. Теперь его и троицу беспрепятственно пустили за пёструю ленту полицейского ограждения.

– Дверь не взломана, – говорил Дефорж. – Открывается сканером отпечатков пальцев. Днём в офисе и в лабораториях работают сотрудники. Сейчас их проверяют. Не трогайте там ничего.

Компания беспрепятственно вошла в дом: распахнутую стальную дверь подпирал булыжник.

– А где жена, дети? – спросила Ева. Из вчерашнего разговора с Дефоржем она помнила, что Бутсма семейный.

– Детей у них нет. Жена принимает снотворное. Когда нашли тело, полиция еле достучалась.

Бутсма был женат на местной. Жену – теперь уже вдову – привели в чувство и увезли на допрос в полицейское управление.

– С ними поехал мой человек, – говорил Дефорж. – Будет сообщать новости. Пока со слов жены мы знаем, что Бутсма вернулся с конгресса, проверил дневные результаты своих лаборантов и так далее, как обычно. Ближе к полуночи она оставила мужа в кабинете, приняла снотворное и пошла спать. Всё. Дальше её разбудили полицейские. Как Бутсма оказался на улице, жена не знает.

Вслед за Дефоржем троица поднялась по ступеням лестницы вдоль полозьев электрического подъёмника. Из-за покалеченных ног Бутсма пользовался креслом, закреплённым на специальной платформе, которое доставляло его наверх или вниз.

На втором этаже Мунин хотел сунуться в лабораторию, но полицейский преградил ему путь и сердито промяучил что-то по-кхмерски.

Дверь в квартиру с лестничной площадки третьего этажа тоже открывал сканер отпечатков пальцев.

– Никаких следов взлома, – сказал Дефорж. – Там сейчас работают криминалисты. Мешать не будем.

Компания поднялась выше.

– С первого этажа Бутсма упасть не мог, это понятно, – рассуждал француз. – На окнах второго этажа и в квартире на третьем – решётки. Теперь четвёртый…

Они осмотрели склад. У стен просторного бетонного помещения стояла старая офисная мебель и какие-то коробки – ничего примечательного. В аккуратных стальных шкафах, по-видимому, хранились химические реактивы. Вдоль фасадной стены тянулись узкие окна-бойницы. Мунин подошёл к одному из окон и попробовал бочком высунуться наружу.

– Могу пролезть, но еле-еле, а Бутсма был раза в два больше меня во все стороны.

– Кстати, подъёмник заканчивается на третьем этаже, – добавила Ева. – Сюда уже надо идти пешком.

Дефорж согласился:

– Вот именно. А выше – ещё интереснее.

К инженерному оборудованию на пятом этаже вела узкая лестница вроде приставной, сваренная из металлических труб. Взбираться по скользким округлым ступеням без перил неудобно и здоровому человеку, а для калеки в ортопедических ботинках такое восхождение – настоящий подвиг.

– Тем не менее упасть он мог только отсюда, – сказал Дефорж, когда компания убедилась, что выход с этажа на крышу заблокирован. – Размеры проёмов позволяют, окна не заперты.

– Камеры наблюдения есть? – спросил Одинцов.

– В лабораториях. Считай, что нет. В соседних домах изъяли записи, будут изучать. Но полицию вполне устраивает версия самоубийства, и всё к тому идёт.

– Результаты вскрытия и анализов достанешь?

Дефорж мрачно усмехнулся.

– Само собой. А что там смотреть? Всё понятно. Бутсма биохакер. Десятка три препаратов каждый день. Витаминные комплексы, магний, цинк, литий, аскорбиновая кислота, трибулус какой-то, модафинил – язык сломаешь, у меня есть список. Амфетамин, кстати…

– Выдающемуся борцу за продление жизни незачем себя убивать, – сказала Ева, спускаясь по лестнице к выходу.

– Он мог сломать себе шею ещё по пути сюда, – заметил Одинцов. – Какой смысл карабкаться на пятый этаж, когда