Заняв вершины треугольника, крейсера прикрывали свору истребителей, готовых покусать зверя, а если дернется, то загрызть добычу насмерть. Рои «крестов» налетели с трех сторон и, маневрируя в опасной близости от обшивки, провели разведывательный полет без потерь.

– Вроде бы корабль не живой. Рубка пуста, на панорамных палубах темно. Ни одного светящегося иллюминатора… но кто же произвел маневр разворота?

– Смотри, смотри. Гарантирую, брат… ТАКОГО финта ты еще нигде не видел.

От крейсеров оторвались тяжело бронированные катера десанта и, опираясь на иглы маломощных двигателей, устремились к покореженной поверхности эсминца, с надписью во всю двухсотметровую высоту борта: «Пандора 1–5».

– И вообще, что это за Пандора такая? – не оборачиваясь, спросил Крафт.

– А я откуда знаю, – отмахнулся вождь, плеснув в бокал темной жидкости из графина. По рубке разнесся терпкий аромат дорогого вина, – по каталогам нигде не значится. И вот нет чтобы мне насторожиться. Так нет, погнался за халявой, дурень старый.

И тут поверхность эсминца пошла рябью.

Сквозь пробоины, разломы и трещины потекла бурая масса.

Обтягивая эсминец пузырившейся и твердевшей буквально на глазах пеной, пульсирующая масса покрыла корпус корабля сплошным покровом.

В течение считаных секунд на месте эсминца дышало и пульсировало огромное веретено, с каждым мгновением все больше походившее на огромного червя. Верхний покров испускал пузыри, чадил быстро замерзающими облаками пара, под которыми темнели плотно пригнанные сегменты пластин, похожих на хитиновые образования.

Корабли десанта рванули было обратно, но червь расцвел белесыми щупальцами.

Обвивая гибкими жгутами трепыхающиеся рывками катера, веретено втянуло добычу в разломы хитиновых плит, напоминающих жаберные щели. Эфир взорвался воплями ужаса и криками о помощи.

Первый шок и ошеломление прошли, и на чужака накинулись рои истребителей.

Чернота звездной бездны заиграла росчерками кинетических залпов и инверсионными следами заходивших на форсажную атаку истребителей.

Червь меланхолично подрагивал от попаданий. А когда совмещенный залп нескольких троек пришелся на один участок, тело вздрогнуло, и туша пустилась в вялое вращение вокруг оси. Потоки разряженной плазмы, кислотные снаряды, разогнанные до космических скоростей тугоплавкие снаряды вызывали только незначительное потемнение верхнего покрова или едва заметные облака хитиновой пыли.

Крейсера отошли на дальние дистанции. Истребители прыснули в стороны. И рейдеры заработали дальнобойными эмиттерами. Косматые шары плазменных сгустков сияющими гирляндами устремились к огромному червю с шести сторон. Следом ушли стаи начинённых мезонитом торпед.

Израсходовав весь боекомплект торпед, спалив защиту эмиттеров, крейсера прекратили огонь. И пока стаи дроидов меняли выгоревшее оборудование, рейдеры настороженно маневрировали на удалении.

Врезаясь в чешуйчатую поверхность, плазма взорвалась океаном энергии десятков солнц. Утопая во вспышках боеголовок, левиафан исчез из виду в стремительно разросшемся облаке аномалии взбесившейся энергии.

Фильтры повысили чувствительность.

Внутри вспышки проступил силуэт червя, бившегося в судорогах.

Эфир взорвался радостным ревом экипажей. Посыпались поздравления от вынырнувшей с провалов эскадры подкрепления. К спутнику стянулись полтора десятка крейсеров и туша авианосной матки, несущей грозди шести сотен истребителей.

– Я многое слышал сказок о демонах. Вы изуродовали себя и пытаетесь всех подгрести под долбаные законы своей религии, – пробасил вождь, наполняя бокал до краев. – Но то, что вы породили, это уже не причуды религиозных фанатиков. Это настоящее чудовище. И создать такое по силам только выродкам, забывшим, кто такой человек…

Остатки энергетического шторма растворились в пространстве, и червь проступил под ошарашенными взглядами во всей своей уродливой красе и мощи. Потемневшая чешуя, вялое дрожание. И вращение замедлилось.

Радостные крики и призывы оставить хоть часть трофеев наполнили эфир гулом и ощущением победы. Рейдеры потянулись к неподвижному левиафану, укрытому воронками и спёкшимся хитином.

Червь вздрогнул. Один раз. Другой.

Толчками и судорогами обгоревшая туша стала увеличиваться.

Трещины покрыли чешую ровной паутиной и, не выдержав очередного вздутия, хитиновая броня лопнула, разлетаясь миллионами острых таранов.

В секунды преодолев разделяющее пространство, хитиновые обломки с треском вломились в строй кораблей. Пробивая толщу брони навылет, шипы застревали в корпусах второй линии, а следом летели все новые и новые осколки.

Разом потеряв первую линию обороны, эскадра начала спешно выстраивать защиту от торпедной атаки. В космос устремились цистерны с «янтарем».

Врываясь и распускаясь плотным облачным покровом, защита наливалась плотностью и росла в размерах.

Маневрируя и укрываясь за молочным пологом, успешно поглощавшим смертоносные шипы, остатки флота спешно перестраивались и перезаряжались. Стая понесла потери, умылась кровью, но не собиралась сдаваться.

А тем временем, выползая из обломков, червь вновь принялся вращаться и сбрасывать остатки старой чешуи.

И как только поверхность левиафана заблестела новой чешуей, поверхность туши треснула провалами. Блеснули влажные подобия жировых складок, заблестели глубокие щели, заполненные вязкой жидкостью, и после хлестких судорог в космос устремились тучи спор.

Вылетая сморщенными зернами, личинки теряли прозрачность и, обгорая в свете солнца, наливались прочностью твердеющих панцирей. Укрывшись трещинами, споры затрепетали подобием жабр, скорлупа отвалилась, и на свет вылупилась скомканная плоть. Наливаясь зеркальным блеском, живые полотнища затрепетали и распустились подобием огромных крыльев.

– Это не орденские технологии, – ошеломленно сказал воин. – Тут биологическая полиморфия. Они используют излучение солнца напрямую. Это противоречит всем законам биологии! Такое невозможно!

– Чего?! А это тогда что?

Наливаясь силой и мощью, уродцы с крыльями сбивались в стаи. И вскоре вокруг червя носился растревоженный рой хищных тварей.

Единым порывом прекратив бестолковое мельтешение, игнорируя безвоздушное пространство, «бабочки» заработали крыльями и бросились на чужаков живой лавиной.

Давя массой, сваливаясь на «кресты» по двое, трое, твари вгрызались в корпус торчавшими шипами и мощными жвалами. И как только хоть одной твари удавалось вгрызться в корпус, крылья опадали ненужным балластом, и в кабину пилота вламывалось чудовище, состоящее из пасти и шупалец. Один за другим истребители теряли связь с оператором управления. Но после минутного ступора двигатели «крестов» оживали, и штурмовики, стремительно разворачиваясь, заходили на атаку своих же крейсеров.