– Зря ты так. Нормальный мужик, видишь, даже меня разыскал.

– Всё обо мне знает. Что он сказал?

– Я записал информацию. Слушай… На данный момент двое старших братьев, указанных тобой девочек, служат в звании капитана. Борисов на Дальнем Востоке. Он никогда не был ни в Афганистане, ни в Приозерске, и нам не интересен. А вот Артем Уваров совсем другое дело. Служил в Афганистане, а с недавних пор находится, где бы ты думал? В нашем городе! Я даже записал его адрес.

Тихон выдернул листок, пробежал глазами текст и скомандовал:

– Едем к нему!

Евтушенко привык к стремительным решениям друга. Вскоре белая "пятерка" со студентами остановилась в темном дворе около вытянутого трехэтажного дома. Тихон опустил стекло и пригляделся к нумерации квартир над входами.

– А вот и нужный подъезд.

– Что будем делать? – спросил Евтушенко.

– Я постучусь в квартиру и спрошу о его сестре. Завтра похороны Витьки. Мы собираем его одноклассников. Это вполне естественно.

– Только помни, что информацию об этом адресе мы получили из прокуратуры. Зачем рисковать?

– Я хочу увидеть его руки.

– Если это Уваров был на острове, то он тебя узнает.

– Логично, – согласился Тихон. – Значит, идешь ты.

Александр заерзал, перекладывая разбитый магнитофон с колен на заднее сиденье. Вытянув руку, он замер в неудобной позе.

– А если это он, как мы найдем доказательства?

– Слежка, подслушивание…

– Вот именно! А что, если подсоединить записывающее устройство магнитофона к его телефонным проводам?

– Это идея. Дай-ка его сюда. – Заколов включил внутренний свет и рассмотрел поврежденный магнитофон. – Треснул только корпус, механизм цел. Это облегчает доступ к нужным контактам. А телефонная коробка в каждом подъезде на виду.

– Тогда за дело!

Через десять минут Евтушенко звонил в квартиру Уварова на третьем этаже, Заколов притаился между первым и вторым этажом около распределительного щитка, через который проходили все коммуникации. Там японское чудо техники, частично уцелевшее после встречи с головой советского офицера, с вожделением поджидало электрический импульс армейской телефонной станции.

После короткого разговора послышались нарочито громкие шаги Евтушенко, спускающегося по лестнице. Заколов бесшумно вышел вслед за ним. Александр продолжал безмолвно удаляться. Около автомобиля Тихон перехватил его и нетерпеливо спросил:

– Ну что?

– Она не живет в Приозерске.

– Ваш разговор я слышал. Что с его рукой?

– Ладонь заклеена большим лейкопластырем.

– Он!

– Похоже на то.

– Капитан. Афганистан. Брат одноклассницы! Ранение в руку! – возбужденно перечислял Тихон. – Как он себя вел?

– Уваров чем-то встревожен. Глазки бегают, на меня смотрел подозрительно.

– Мы вычислили шпиона! Теперь нужны улики. – Заколов повертел головой, что-то прикидывая. – Это дерево растет напротив его окон. Они освещены. Я полезу.

Не успел Александр и очки поправить, как Тихон уже взбирался на высокий тополь. Треть часа прошла в безмолвном ожидании. Евтушенко развалился в машине, Заколов умело прятался среди веток. Перекрикиваться было невозможно. Александр, зная настырный характер друга, откинул кресло поудобнее и приготовился дремать. Только он прикрыл глаза, как перед окном автомобиля, словно из-под земли, выросла фигура Тихона в порванной футболке. В руках он держал магнитофон.

– Уваров разговаривал по телефону. Нервно жестикулировал. Сейчас куда-то собирается.

Заколов плюхнулся на водительское кресло, перемотал пленку и включил магнитофон.

– Алло! – раздался настороженный голос Уварова.

– Привет, Тёма!

– Сокол! Наконец-то. Ты готов?

– Слишком большой риск.

– Не узнаю тебя, Сокол. Риск – это твоя стихия. За это тебе деньги платят.

– Я должен посмотреть груз.

– Нет проблем. Когда?

– Сейчас.

– Ты один, Сокол?

– Ты слишком недоверчив, Тёма.

– Такая сейчас обстановка.

– Где?

– В моем гараже… Через двадцать минут.

– Жди".

Запись закончилась. Шуршала чистая пленка. Тихон отключил магнитофон и отрешенно произнес:

– Этот голос я уже слышал.

– Артема Уварова?

– Нет, другого.

– Капитан назвал его – Сокол.

– Да-да, – Тихон тер подбородок с пробившейся щетиной. – Сокол, Соколик, кто же ты?

– Вероятно, это сокращение от фамилии Соколов. По аналогии: Артем – Тёма. Так обращаются друг к другу хорошие приятели.

– Вероятно… Другие версии есть?

– Не думаю, что стоит мудрить…

– Я вспомнил! Он был на ВЦ на совещании у Трушина!

– Которое ты подслушал?

– Да, поэтому и голос знаком. Это Юрий Гамаюн – командир эскадрильи, участвующей в испытаниях ЗРК С-300.

– Военный летчик… Теперь понятно, откуда кличка Сокол.

– Уваров предлагает ему деньги за какую-то услугу. Если он шпион, в чем почти не осталось сомнений, то его связь с одним из ключевых лиц, ответственных за испытания, очень опасна. Через Гамаюна он может получить совершенно секретную информацию или сорвать решающие испытания.

– Уваров не только шпион. Он виновен в смерти нашего друга.

– И Витька своим последним письмом помог нам на него выйти.

Евтушенко стал медленно съезжать по креслу.

– Уваров вышел из подъезда, – зашипел он.

Заколов втянул голову, дождался, пока капитан свернул за угол, и шепотом скомандовал:

– Машину оставляем здесь, следуем за ним.

Капитан шел быстро и постоянно оглядывался. Приходилось держаться от него на почтительном расстоянии. Если бы не была известна конечная точка его маршрута, он мог бы оторваться от слежки. Окончательно убедившись, что Уваров направляется к гаражам, друзья переместились на параллельную улицу. К гаражам они подошли чуть позже капитана. По звуку открывшейся двери Тихон определил ряд, а по вспыхнувшей полоске света – точное местоположение бокса Уварова.

– Следи за въездом, а я поверху, – предупредил Тихон Александра и ловко забрался на длинную крышу.

Сначала он осторожно переступал по пыльному шиферу, затем пополз. Кое-где листы прогибались и издавали нудный скрип, хорошо слышимый в ночном безмолвии. Заколову приходилось проявлять повышенную осторожность. В трех гаражах от цели он замер. Риск быть обнаруженным многократно возрос. Капитан находился совсем близко, отчетливо ощущался запах его сигареты. От холодного шифера и мелкой пыли у Тихона засвербело в носу. Он боялся чихнуть. Ожидание тянулось мучительно долго.