– Ты глубоко верующая? – спокойно и серьезно уточнил он.

– Ну, не то, чтобы очень. Просто иногда ставлю свечи в церкви… Влад, ну, пожалуйста… – протянула она, как маленькая девочка, стоявшая у витрины с красивой куклой, прося её купить.

– Ладно, желание невесты – закон, – согласился он, смягчившись от её слов.

– Знаешь, хочу, чтобы это было тайное венчание, как в старых романах: только будущие муж и жена и ещё пара человек.

– Родители?

– Ну можно и так…

– А свидетели не нужны?

– Да чего ты всё про своих свидетелей? Мы же не банк грабить идём! – усмехнулась она.

– Просто нужно помнить, что свидетелей убивают первыми, – подхватил он её криминальную шутку.

– Вот, чтобы этим не заниматься, мы от них избавимся заранее!

– Всё, хорошо! Уговорила! Сдаюсь, – засмеялся он. – Ты, кстати, знаешь уже свое расписание контрольных?

– Каких контрольных? У меня зачёты…

– Ну вот я про них и говорю. Есть день, когда тебе не с самого утра идти в институт? Чтобы мы с тобой заявление подали?

– Во вторник, кажется. Там к двенадцати, по-моему.

– Значит, во вторник я с Виктором за тобой заеду.

– Ладно, – вздохнула она.

Машина остановилась возле её подъезда, девушка вышла на улицу, захватив с собой рюкзак и небольшую сумку с вещами.

– Тебе помочь? – предложил Никольский.

– Не, не надо! – отказалась Лена, направляясь к дому.

Она поднялась на лифте в свою квартиру, оставила одежду, привезенную от родителей, немного подкрасила ресницы черной тушью и губы бледно-розовой помадой. Он тем временем позвонил своим друзьям. Они собирались встретиться при любых обстоятельствах именно сегодня, но он заранее предупредил, что будет не один и попросил деликатно относиться к девушке, что приедет с ним.

Через десять минут она вернулась к своему спутнику, который повез её в центр.

– Ты, кстати, машину водить умеешь? – спросил Влад, когда они подъезжали к бару на Таганке.

– Умею, даже права есть, но только с механической коробкой передач, – ответила девушка, вырисовывая пальчиком на запотевшем окне снежинки.

– А чего не ездишь? – удивился он.

– По Москве боюсь, да и на автобусах, метро удобнее.

– Понятно.

Он припарковал машину на стоянку, написал сообщение своему водителю, чтобы тот забрал автомобиль через три часа. Никольский подал руку своей нынешней невесте и повел её в сторону лестницы, ведшей вниз, на нулевой этаж невысокого здания, где находилось заведение.

Помещение было довольно тёмным, но просторным. Справа от входа располагалась барная стойка, а всё остальное пространство занимали столики, за одним из которых в дальнем и самом тихом углу, сидели двое мужчин.

Первый был русым, хоть и с некоторым оттенком рыжего цвета в волосах, носил короткую бороду, но не стремился её отрастить, скорее всего это был лишь лёгкий намёк на избыток тестостерона в крови. Его собеседник, щеки которого был покрыты густой длинной щетиной с яркой сединой, был абсолютно лысым. Но оба казались приветливыми и дружелюбными.

– Кольцо переодень, – шепнул Влад своей спутнице, когда они зашли внутрь и снимали верхнюю одежду у вешалки.

Она быстро стянула украшение и перенесла его на безымянный палец левой руки.

Никольский направился к двум мужчинам, что оживлённо о чём-то беседовали, а Лена последовала за ним.

– Ну, о чём опять спорим? – подойдя к ним, уточнил Влад.

– Привет, – откликнулся один из них. – Ты представляешь, говорит, что японские машины лучше немецких, – затем он снова повернулся к оппоненту. – Ты действительно хочешь сказать, что Фольксваген, БМВ и все остальные хуже твоего Ниссана и Митсубиси?!

– Согласен, – вмешался Владислав, – лучше немцев, на мой взгляд, нет машин. Ну ладно, познакомьтесь, – он подвёл спутницу ближе к столу, – это Лена, моя очень хорошая подруга.

– Очень приятно, – улыбнулась она.

– Это – Геннадий, – указал на русого мужчину Никольский, – а это – Александр, – представил он и второго. – Садись, – он придвинул стул Ермолаевой, и она заняла предложенное место, а сам он разместился рядом.

В самый разгар общения, когда девушка уже ответила на все вопросы своих новых знакомых об учебе, планах на будущее, отношении к футболу и хоккею, последний из которых ей нравился с самого детства, раздался телефонный звонок. Это была Галина Владимировна.

– Мама звонит, я сейчас вернусь, – предупредила она всех троих и направилась в сторону дамской комнаты.

Девушка зашла внутрь, остановилась возле ряда умывальников и ответила на входящий вызов.

– Да, мам.

* Чего не позвонила? Как доехали?

– Да всё хорошо. Встретились с его друзьями, сейчас сидим, общаемся.

* Ну ладно, держи нас в курсе.

– Во вторник думаем заявление подать.

* О, Боже. Всё так быстро у вас развивается, что даже не знаю, правильно ли это…

– Знаешь, я решила не думать ни о чем. Будь, что будет. Конечно, я не горю желанием выходить за него замуж, но других вариантов, наверное, и не будет. Зачем же тогда пренебрегать этим?

* Тебе действительно безразлична твоя судьба?

– Ой, мам, не начинай… Просто я хочу провести эту жизнь так, будто в запасе у меня есть ещё восемь, которые я смогу переиграть и начать всё с самого начала.

* Но их ведь нет на самом деле.

– Пусть так, но вера в это должна у меня быть.

* Как знаешь, – женщина была явно расстроена. – Просто мы с отцом сегодня смотрели на вас, да и в целом все эти дни, что вы провели с нами… Он так тебя любит… Видя это, я успокаиваюсь, зная, что помимо нас у тебя есть человек, который будет тебя беречь и заботиться о тебе.

– Мам, любви нет.

* Прекрати, ты же сама понимаешь, что просто хочешь обмануть саму себя. Она есть. Просто не такая, как все её себе представляют.

– Ладно, я пойду. Меня ждут.

* Раз уж ты решила потратить впустую свою жизнь, то не ломай хотя бы его. Да, мы не в восторге от твоего жениха, который намного старше тебя, но мы видим много плюсов в том, что он теперь рядом с тобой.

– Всё, я тебя поняла. Могу идти?

* Да, милая. Звони нам, мы переживаем, как ты там. Хорошо?

– Да, мам. Пока, – мягко произнесла Лена напоследок, а потом выключила телефон.

В зеркале на неё смотрело немое отражение. Та, что была замурована по ту сторону обратной реальности, походила на приведение – бледные щеки и лоб совершенно не выражали никакой тяги к жизни, глаза, словно потухшие звезды, упавшие с небес, не могли обещать, что однажды снова засияют с прежней силой, волосы, спускавшиеся косой челкой, прикрывали страх в сильно расширенных зрачках. Мир гас вокруг неё, хоть и светили тусклые лампы в женском туалете, указывая направление к выходу. Здесь она умирала, готовая снова упасть на пол, прижать колени к животу и заплакать от того, что сама, добровольно хоронила свою молодость в пользу человека, который, по словам матери, бесконечно её любит. Она была жертвой собственных убеждений, отчаянных поступков, безумных событий.