Поскольку не было никакой возможности узнать, когдаобъявится Мартэл со своими наемниками, этой ночью пандионцы не разводиликостров. Когда наступило утро, чистое и холодное, Спархок неохотно вылез из-пододеяла и с некоторой неприязнью взглянул на свои доспехи, думая, чтопонадобится не меньше часа, чтобы жар тела согрел эту груду холодного металла.Решив, что еще не готов встретиться с этой необходимостью, он надел перевязь с мечом,и зашагал к ручейку, протекающему неподалеку от лагеря.

Он наклонился над ручейком, напился из сложенных ковшикомрук, потом, собравшись с духом, плеснул ледяной воды себе в лицо. Поднявшись,утерся краем плаща и перешагнул через ручеек. Восходящее солнце посылало своизолотые лучи между безлиственными ветвями деревьев, заставляя гореть нестерпимоярким огнем капельки росы, нанизанные на стебли травы у Спархока под ногами.Спархок шел через лес.

Он прошел с пол-мили, когда увидел сквозь деревья заросшийвысокой травой луг. Приближаясь к лугу, Спархок все явственней различал глухойстук лошадиных копыт по земле. Где-то впереди по мягкому дерну скакала легкимгалопом одинокая лошадь. К топоту копыт примешались звуки свирели Флейты,летящие в прозрачном воздухе.

Спархок, вглядываясь вперед, продирался к краю луга сквозьгустой кустарник, окружавший его. Фарэн, блестя на солнце чалой шкурой, носилсяширокими кругами по высокой траве. В его гордо вскинутой голове, в широкомразмахе длинных мощных ног чувствовалась ликующая радость. Флейта сидела на егоспине, поставив лицо солнцу. У ее губ была свирель.

Некоторое время Спархок в изумлении любовался на этукартину, потом решительно вышел на луг и встал прямо на пути чалого, широкораскинув руки. Фарэн перешел на шаг, а потом и вовсе остановился прямо передсвоим хозяином.

— И как ты думаешь, чем ты занимаешься? Есть у тебябашка на плечах? — рявкнул на него Спархок.

Ликующая радость в глазах Фарэна сменилась надменнойгордостью, и он посмотрел назад.

— Что, совсем из ума выжил? — продолжал кипятитьсяСпархок.

Фарэн фыркал и встряхивал хвостом, в то время как Флейтапродолжала наигрывать свою песенку. Проиграв несколько тактов, девочкаповелительно ударила испачканными в траве пятками по бокам, и тот, осторожно,обойдя хозяина, снова пустился по лугу легким галопом под звуки свирели Флейты.

Спархок выругался и побежал за ними. Пробежав сотню шагов онпонял, что это бесполезно, и остановился, с трудом переводя дыхание.

— Интересно, не правда ли, — внезапно раздалсяголос Сефрении у него за спиной. Выйдя из-за деревьев, она стояла на краю луга,блестя на солнце белым одеянием.

— Ты можешь как-нибудь остановить их? — спросилСпархок. — Девочка ведь упадет и расшибется.

— Нет, Спархок, — покачала головойСефрения. — Она не упадет. — Женщина в белых одеждах произнесла это встранной манере, временами присущей ее речи. Несмотря на десятилетия,проведенные среди эленийцев, она оставалась стириком до кончиков ногтей. Астирики всегда были загадкой для эленийцев. Века тесной связи ВоинствующихОрденов эленийской церкви и их стирикских наставников научили, однако, РыцарейХрама принимать слова своих учителей на веру без лишних вопросов.

— Ну, если ты так уверена… — лишь с легкой теньюсомнения в голосе сказал Спархок, поглядев на галопирующего Фарэна, который,казалось, утратил свой невыносимый характер.

— Да, дорогой мой, — спокойно сказала Сефрения,нежно кладя руку на его ладонь, чтобы успокоить разгоряченного рыцаря. Онапосмотрела на огромного коня и миниатюрную наездницу, весело несущихся поорошенной росой траве в золотом солнечном свете и добавила:

— Дай им еще немного поиграть.

В середине утра Келтэн вернулся с наблюдательного поста кюгу от замка, где он и Кьюрик следили за дорогой, ведущей из Сарриниума.

— Пока ничего, — сообщил он, слезая слошади. — А ты не думаешь, что Мартэл с отрядом может удумать пробиратьсясюда проселками?

— Вряд ли, — ответил Спархок, — он ведь хочетбыть на виду. Помнишь? Ему нужно множество свидетелей.

— Да, пожалуй, — согласился Келтэн. — Я обэтом не подумал. А за дорогой, ведущей из Дарры, следят?

— Да, — кивнул Спархок. — Лакус и Беритнаблюдают за ней.

— Берит? — удивленно переспросил Келтэн. —Послушник? По-моему, он слишком молод для этого.

— Ничего. Он крепкий юноша, и у него хорошее чутье. Даи Лакус в случае чего сможет приглядеть за ним.

— Наверно, ты прав. Скажи, там остался еще хоть кусочектого мяса, что прислал нам граф?

— Да, только оно холодное.

— Ну, — пожал плечами Келтэн, — лучшехолодная пища, чем совсем никакой.

День тянулся тоскливо, как всякий день, наполненныйожиданием. Весь вечер Спархок расхаживал по лагерю, борясь с грызущим егонетерпением. В конце концов из своей маленькой палатки, которую она делила сФлейтой, появилась Сефрения. Она встала на пути рыцаря в черных доспехах,уперев руки в бока.

— Ты прекратишь это когда-нибудь? — сердитовопросила она.

— Что?

— Это расхаживание взад-вперед. Ты лязгаешь доспехами,производя ужасающий шум.

— Прошу прощения. Я пойду лязгать на другую сторонулагеря.

— Что тебе мешает просто присесть?

— Я думаю — нервы.

— Нервы — у тебя?

— У меня болит в десяти местах разом.

— Выбери, пожалуйста, для страданий другое место.

— Хорошо, Матушка, — послушно ответил Спархок.

Следующим утром снова было холодно. Кьюрик тихо въехал влагерь перед самым восходом. Он осторожно выбирал путь среди спящих,завернувшись в черные плащи рыцарей, к тому месту, где устроился на ночлегСпархок.

— Ты бы лучше поднимался, — сказал он, тиходотрагиваясь до плеча спящего. — Они приближаются.

Спархок быстро сел.

— Сколько их? — спросил он, сбрасывая с себяодеяло.

— Я насчитал примерно сотни две с половиной.

Спархок поднялся на ноги.

— Где Келтэн? — спросил он, он когда Кьюрик началоблачать его в доспехи.

— Он сказал, что не хочет никаких сюрпризов, поэтому онпристроился в конец колонны.

— Что он сделал?