– Письмена! – воскликнула я.

Драконианские письмена еще вернее, чем изображения, внушали восторг, порождали в душе предвкушение тайн и чудес. Это, бесспорно, была письменность, хоть некогда люди и полагали эту вязь всего лишь следами драконьих когтей. (В основном, благодаря скверной сохранности драконианских руин в Антиопе. Стоило нашим ученым узнать о существовании на свете надписей, сохранившихся лучше, мнение изменилось – конечно, не без сопротивления со стороны закоснелых ретроградов.) Однако смысл этих надписей оставался загадкой. Драконианские письмена упорно противостояли всем попыткам расшифровки.

Получив в руки такой прекрасный образец, я взглянула вокруг новым взглядом и увидела в следах эрозии на других колоннах то, чем были они на самом деле – едва различимые, почти стершиеся остатки других надписей. Когда-то письмена покрывали все колонны гипостиля сверху донизу, но на открытом воздухе поверхности колонн сильно пострадали.

Лорд Хилфорд провел ладонью по накренившейся колонне и отряхнул с рук пыль и грязь.

– Песчаник недолговечен. А вот стены – из мрамора и сохранились куда лучше. Интересно, откуда они его приволокли? И как?

Кончиком пальца я провела по ломаной линии на натертом углем листе бумаги.

– Отчего же никто не может прочесть, что здесь написано? Разве у нас недостаточно образцов?

Если так, наша находка представляла собой определенную ценность.

Но эрл покачал головой.

– Да, так принято считать, но десять или даже пятнадцать лет назад коллега по имени ибн Хаттуси, ценой значительных усилий, собрал все известные образцы драконианской письменности и призвал всех документировать новые. Все собранное он опубликовал в толстенной книге, и несколько лет спустя правительство Ахии учредило премию для джентльмена, который сможет расшифровать эти надписи, но пока на нее никто не претендовал.

– Ведь мы даже не знаем, что это был за язык, не так ли? – спросила я. – То есть, это, очевидно, драконианский – вернее, так называем его мы. Но нам неизвестно, какие из современных языков могли произойти от него.

Болезненно кряхтя, лорд Хилфорд присел на корточки рядом со мной, чтобы разглядеть оттиск.

– Именно. Поэтому нам неизвестно, какие звуки могут означать эти символы. Да и звуки ли? Это письмо может быть и идеографическим, подобно староиквундскому. Можно разгадать шифр, но шифры составляются на известных языках, и это значит, что половина уравнения у нас в руках. А вот драконианский – полная загадка, – эрл с улыбкой покосился на меня. – Не желаете ли сами попробовать, миссис Кэмхерст? Ахиатское заявление гласило, что премия предназначена джентльмену, который сможет в этом разобраться, но, полагаю, вы сумеете уговорить их выплатить вознаграждение даме.

Откровенно говоря, ничего подобного мне даже в голову не приходило.

– О, нет, милорд, нет, – рассмеялась я. – Я даже не представляю себе, как за это взяться. Вы же слышали, как жестоко я обхожусь с выштранским, – я кивнула в сторону Астимира. Тот, доведя нас до гипостильного зала, видимо, счел свое дело сделанным, либо просто махнул рукой на нудных ширландских ученых, то и дело останавливающихся рассматривать всякий вздор вместо того, чтобы двигаться дальше, к новым красотам. – Я же не специалист. Лингвист из меня никудышный.

Тем не менее я бережно свернула оттиск – на случай, если ибн Хаттуси захочет иметь его в своей коллекции, и некоторое время мы обшаривали рухнувшие камни в надежде найти и запечатлеть новые фрагменты надписей, не слишком пострадавшие от времени. Откапывая один из обломков, почти полностью ушедший под землю, я сломала несколько ногтей, но, откопав его, была вознаграждена фрагментом исключительной сохранности.

К несчастью, центральное помещение храма оказалось разрушенным настолько, что войти в него мы не смогли. Вместо этого мы осмотрели остальную часть руин, включая и кусок стены, замеченный мною издали во время охоты. Взобравшись на него – возможно, выше разумных пределов, – я некоторое время глядела вдаль, пытаясь узнать среди множества каменных выступов вдалеке тот самый, залитый кровью убитого нами дракона.

По пути вниз, подобрав юбки в поисках места, куда поставить ногу, я вдруг увидела в траве какой-то яркий отблеск.

Опущенная нога едва не наступила на непонятный предмет. Отдернув ногу, я споткнулась, но сумела удержаться от падения. Восстановив равновесие, я тут же склонилась к земле.

Густая трава скрывала странный предмет так, что его было не разглядеть. Но наконец мои пальцы, шаря среди стеблей, коснулись чего-то твердого, и я подняла находку.

И тут же уронила ее вновь.

На этот раз я отыскала это быстрее, так как знала, что ищу. Это был огневик размером с ноготь моего большого пальца, ярко блестевший в лучах солнца. Бережно взяв его в горсть, я замерла от восхищения. Камень никак не мог выпасть из оправы украшения какого-нибудь прежнего визитера: мало того, что человек столь богатый вряд ли отправился бы сюда при всех парадных драгоценностях – вдобавок камень был необработанным, его не касались орудия огранщика.

Да как же он мог попасть в эти уединенные выштранские руины?

Упав на колени, я принялась шарить в траве, натыкаясь пальцами на сухие колючие ветки и осматривая каждый подвернувшийся под руку камешек. Обыскав участок радиусом не менее пяти футов, я пришла к выводу, что других находок не предвидится. Моя была единственной, но невероятно ценной. В дни, проведенные в выездах в свет, будучи девушкой на выданье, я видела лишь несколько огневиков, и все они украшали пальцы, шеи или уши тех, чье положение намного превосходило мое. Найденный камень, будучи вставлен в брошь или перстень, стал бы лучшей из фамильных драгоценностей Кэмхерстов.

Поймите, я не скупа. По крайней мере, в том, что касается материальных ценностей. Если речь идет о знании, моя алчность может сравниться лишь с алчностью сказочных драконов, сидящих на грудах сокровищ. (Правда, я, в отличие от этих мифических существ, не просто охотно, а с великой радостью делюсь ими.) Но огневик завораживал: он был первым из тех, что мне довелось когда-либо держать в руках. Опустившись на колени, я подняла камень и любовалась игрой солнечного света внутри него, пока не осознала, что совершенно не чувствую ног. С трудом поднявшись, я обнаружила, что за то время, пока я лазала на стену, мои спутники куда-то исчезли.

Но я не спешила тревожиться понапрасну. Астимир, скорее всего, нашел место поудобнее и устроился отдохнуть в ожидании нас. Что до лорда Хилфорда – он, вероятнее всего, вернулся в гипостильный зал или к огромным двойным воротам. Благодаря сделанным зарисовкам, я знала, что самый прямой путь обратно – налево, по извилистой тропке среди руин.

На середине этой тропки под ногой что-то хрустнуло, и я рухнула вниз, в темноту.

Невысоко – но, чтобы подвернуть лодыжку, большой высоты и не требуется, особенно если упасть совершенно неожиданно. Приземлившись, я неуклюже упала вбок, шлепнулась задним местом о землю и ободрала ладонь. В воздухе еще дрожало эхо моего изумленного крика.