– Демон!.. Ифрит!!!

Жуткая улыбка освещает лицо витязя, и он на миг взбрасывает к небу скрещённые клинки и кричит громовым голосом на родной речи:

– Перун, тебе эта жертва!

И наливаются кровью глаза, и рука становится крепче и быстрее, ибо бог-воин услышал тебя, витязь, и жаждет чужих жизней.

Сверкающий круг перед Даром, образованный левой рукой с вращающимся в ней мечом, стал смещаться, разворачиваясь ребром к врагу. Зато теперь начинает петь песню ветра и второй клинок! Идеальная, просто нечеловеческая согласованность действий, отработанная долгими годами тренировок, когда едва клинок покидает одну область пространства, как это же место занимает второй… Лет через семьсот скажут, что это принцип циркулярной пилы… А тут – две, вращающиеся навстречу друг другу. И скорость такова, что мечи воспринимаются глазами как сплошной серебряный круг.

– Я пошёл, друг! – вдруг слышится в ушах фон Гейера, и застывший от ужаса тамплиер видит, как-один единственный рыцарь спокойно направляется в толпу, замершую почему-то на месте.

Хруст, визг, вой, брызги мяса, крови… И спокойное, неудержимое движение мясорубки в человеческом обличье вперёд, через толпу. А потом – истошный вопль невероятного, животного ужаса людей, понявших, что сейчас они все умрут. Все. Без исключения. Ибо кто-то успел заглянуть в глаза смерти и крикнуть, что там ничего нет, лишь пустота! Такая бывает лишь у тех, кто, не заметив, давит муравья или букашку, потому что, когда люди убивают друг друга, у них проявляются эмоции. Даже безразличие можно причислить к ним. Но этот воин не видит в своих противниках людей. Для него они – мусор, который надо вычистить… И жуткая песня ветра, которую поют его клинки, и два серебряных прозрачных круга одновременно и щиты, и оружие… И меняющийся характер их движения – иногда мечи описывают восьмёрку, прикрывая Дара сзади, словно есть у того глаза на затылке… И последний задушенный то ли вскрик, то ли хрип, когда останки того, кто пытался бежать, валятся через борт, ловко подброшенные ногой в подшитом акульей кожей сапоге морского витязя державы…

Слав остановился – всё. Его разум подсказывает, что живых противников не осталось. Скучно. Он-то думал, что мусульмане умеют драться. Увы. Они владеют искусством ещё хуже рыцарей из Европы. Есть ли бойцы, которые могут быть равны в бою славам, не забывшим древние наставления и приёмы? Кажется, нет. Ибо секрет истинной стали в Старых землях давно утерян. А повторить то, что только что сделал он, не под силу никому, имея оружие, изготовленное здесь. Да и доспех нужен специальный, и, конечно, тренировка. Ежедневная, упорная, не жалеющего и не щадящего себя воина. Через боль, усталость и кровь, ибо часто ранишь себя поначалу, когда упускаешь момент концентрации, и клинки, ударив друг друга, портят рисунок и отлетают в разные стороны. Здесь нужна не сила – за неё работает сталь! Здесь нужна ловкость и согласованность работы кистей плюс прочные сухожилия. И ещё – пустота. Мыслей. Чувств. Разума. Отрешённость. Вот ключ к искусству обоерукого воина. Отрешённость и тренировка. И лишь спустя десять – двенадцать лет после начала учёбы можно узнать, получится ли из тебя такой или лучше забыть о дивном мастерстве и стать простым меченосцем или стрелком.

Короткое резкое движение – и с клинков слетает кровь. Они вновь девственно чисты. Беззвучно входя в ножны, закинутые в них не глядя. И замирает слав на носу когга, вглядываясь в горизонт. Потом подходит к одному борту, бросает короткий взгляд вниз, на прикованных к вёслам гребцов. Отворачивается, подходит к другому борту – смотрит туда, откуда ему навстречу глядят десятки испуганно-изумлённых глаз. Рабы не могли видеть, что творилось на палубе. Но они слышали. И Песню Ветра, и сытое чавканье Мораны, довольной обильной жатвой. Смех Перуна, получившего богатый урожай душ, и жуткие крики тех, кого секли на части заживо… И им страшно. Они никогда не слышали ничего подобного, хотя некоторые плавают с пиратами уже не первый год и насмотрелись и наслушались всякого…

А слав уже возвращается, и те, кто видел, что творилось на палубе, смотрят на него, как на живого Бога.

– Алекс, там христианские пленники на вёслах. Помоги им освободиться. Потом пусть уберут корабль от мяса и доведут когг до места назначения. После этого могут быть свободны. И ещё – на галере, которая справа, ещё кто-то остался. Так что будь осторожен.

Тамплиер кивнул, опустившись на одно колено, словно перед самим магистром.

– Встань. И прекращай такое. Я ненавижу раболепие. И не хочу терять друга, взамен получив всего лишь слугу.

Фон Гейер поднялся, с трудом скрывая дрожь, спросил:

– Что это было?

– Жертва. Моему богу – Перуну-воителю и сыну его – Маниту-сеятелю. Других богов у меня нет и не будет.

– Но…

– Займись людьми. Мне не хочется задерживаться здесь дольше необходимого.

Как Дар и говорил, на первой галере, кроме рабов на вёслах, никого не было. Бросив бывшим пленникам пару мечей и кинжалов, тамплиер спустился на вторую. То же самое – обросшие, грязные, вонючие люди, в лохмотьях, в которых угадывались когда-то обычные одежды. Некоторые вообще голые. Также нашёл оружие, бросил под ноги гребцам:

– Разбивайте ваши оковы и забирайтесь на когг!

Галера взорвалась победным рёвом. Многие не могли сдержать слёз, а тамплиер прошёл на корму, к роскошно отделанной надстройке, выбил запертую дверь, вошёл. После яркого пронзительного света ему показалось, что там темно, и он едва уловил движение справа от него, а потом только заметил скользнувшую тень. Что-то блеснуло, и он машинально махнул мечом. Тот ударился во что-то мягкое с тупым звуком, послышался слабый вскрик, и только тут рассмотрел полуобнажённое девичье тело. Присел, коснувшись виска, – поздно. Меч славов разил наповал. Живых, как он сам видел, после его удара не оставалось. Да и тут разрезанное горло говорило само за себя. Распахнул двери, обернулся – красивая еретичка… Волосы густые, завивающиеся, правильные черты. Только уж больно тонкая. Но это на любителя. Кому как.

При залившем каюту свете осмотрелся – ага, вот там явно казна… Легко сломал замок. Точно, золото. Отлично. Подхватил сундучок под мышку. Немного, монет двадцать. И то хлеб. Хотя тот же Дар подарил имущество ордену почти на сто тысяч дукатов – все владения де Висконти. Он всё равно уезжает, зачем ему здесь земли и сервы?

К вечеру когг двинулся от места бойни, позади него остались две горящие галеры.

…Когг причалил в Пизе, поднявшись вверх по реке Арно. По прибытии тамплиер сразу отправил гонца в местное командорство, и вскоре отряд рыцарей прибыл на пристань, решив все вопросы с властями. Освобождённые рабы получили свободу. После того как выгрузили коней, не откладывая в долгий ящик слав и тамплиер в сопровождении десятка воинов двинулись по Европе, из Тосканы, что в Италии, во Францию, знаменитый город Ла-Рошель, всецело обязанный своим возникновением ордену тамплиеров, сделавших его своей неофициальной столицей, где базировался основной флот и был собран первый караван выкупленных славянских рабов. Ну и, естественно, слава дожидался магистр де Сент-Аман, которому не терпелось побывать в таинственной державе.