в ней мелькнула проворная серая тень. Баклан беспокойно заворочал головой, по-собачьи заворчал. Мелькнула еще одна тень, за ней еще. Баклан резко хлопнул клювом и переступил с ноги на ногу, низко согнул шею — был готов к броску.

Лодка бесшумно скользила по бездонной воде. Где-то недалеко заполошно завозилась, закрякала, утка, но баклан на нее не обратил никакого внимания, он даже не был привязан к цепи или веревке, свободно сидел на носу лодки, мрачно протыкая взглядом толщу воды. Вот хозяин легонько тронул его рукою за крыло, и баклан незамедлительно прыгнул в воду, взбил на темной поверхности ворох белесых пузырей и исчез в глубине.

Через несколько минут он вынырнул и, держа в клюве крупную сильную форель, неторопливо поплыл к лодке. Хозяин втащил птицу на нос, отобрал рыбину и одобрительно похлопал баклана по спине, на которой не было ни одной капли воды… Вновь тронул баклана за крыло, и тот, грузный, неуклюжий, весом не менее человека, беззвучно прыгнул в воду.

Спустя две минуты всплыл вновь. Форель на этот раз попалась некрупная, не столь бойкая, и баклан, все поняв, щелкнул клювом, разворачивая рыбу головой вниз — ходом вперед, и форелька, будто смазанная маслом, беспрепятственно юркнула в птичий желудок.

Наставник подал птице сигнал, и баклан, не поднимаясь на борт, покорно вскинул мощные толстые лапы и в третий раз ушел в темную глубину.

— Потрясающе! — прошептала Хельма за спиною Зорге.

Баклан стремительно вынесся из-под воды, шумно рассыпая брызги и держа в широком сильном клюве длинную форель. Хозяин сдержанно поблагодарил птицу:

— Ты настоящий данна-сан. Иди сюда!

Баклан покорно поплыл к лодке, отдал отчаянно бьющуюся рыбину наставнику, тот помог забраться баклану на нос лодки.

Через несколько минут разделанная на пластинки, нежная, с прозрачными прослойками жира, сырая форель лежала на деревянных дощечках, рядом официант поставил несколько кюветок с различными соусами: один соус, послабее — с имбирем, второй, посильнее — с горчицей васаби, третий — с соей и перцем, четвертый — с местными пахучими травами, пятый — с добавлением мирина, шестой — еще с чем-то, в соусах даже знаток японской кухни Зорге разбирался посредственно.

Командовал официантами вежливый японец в синей куртке, расшитой галунами, он склонился к Зорге и посоветовал тихо и бесстрастно:

— Советую попробовать форель со всеми соусами и сравнить.

Старшой знал, что говорил.

Когда решили перекурить — нельзя же все время есть и есть, — Отт откинулся назад, на подушку и, глядя на слабо мерцающий огонек своей сигареты, проговорил задумчиво:

— Наши японские коллеги запросили у нас помощь, Рихард… даже не знаю, как к этому отнестись.

— Что же хотят наши местные друзья?

— Год назад в центре Токио засекли коротковолновый передатчик, потом засекли в другом месте, затем в третьем… Сколько ни набрасывали на город сетку — ничего не изловили. Просят помочь им с передвижными радиопеленгаторами. Хотят приобрести пару установок.

Зорге ощутил, как внутри у него заплескался холод, в горле возник противный пыльный комок. На лице же ничего не изменилось: как было лицо Рихарда спокойным, так спокойным и продолжало оставаться. Он неторопливо раскурил трубку.

— Сейчас, Эйген, будут снова подавать традиционную японскую тэмпуру, поэтому советую сменить саке на холодное пиво.

— Так и поступлю, Рихард, твоя рекомендация для меня — закон.

Еда на столе была сменена целиком — подали куски кальмаров, обжаренных в сочном вкусном кляре, потом рыбу, креветки, грибы, корни лотоса, стручки фасоли, все вызывало аппетит, под пиво шло великолепно, даже сдержанный Эйген реагировал на это и громко чмокал губами, Хельма восторженно ойкала и взмахивала руками.

Хорошо им было.

Новость, которую Зорге услышал от Эйгена, раскаленным гвоздем засела в груди, по-прежнему мешала дышать — ведь японцы засекли передатчик Макса и охотятся за ним. Надо отдать должное Максу — он действует по-умному, два раза подряд с одного и того же места передачи не ведет, каждый раз меняет пароли и шифры — прочитать текст совершенно невозможно… Но хоть и осторожен Макс, а придется ему быть еще осторожнее — сделаться вообще невидимым, бестелесным…

— Ну и что же ты решил насчет радиопеленгаторов? — вспомнив о разговоре, как бы невзначай спросил Зорге.

— Пока размышляю. Радиопеленгаторов не хватает и в Германии, без них разную красную нечисть не задушить, но если в посольство обратится не какая-нибудь мелкотравчатая сошка, а, допустим, военный министр, технику придется поставить. Иначе возникнет мнение, что мы не придерживаемся параграфов пакта, не выполняем их. — Отт говорил пространно, любуясь своей речью, словами, наслаждаясь трогательной тишью озера, Зорге молчал и, сосредоточенно посасывая трубку, слушал его, думал в Максе, о Бранко, о Кате, о будущем своем…

Будущее было туманно — ничего не видно в непрозрачных клубах, только горло около кадыка придавливает что-то тугое, чужое — придавит и отпустит, придавит и отпустит… Словно Зорге был мышкой, а с ним играла кошка.

На прощание вновь пили подогретую водку — саке было высочайшего качества, двойной перегонки, вкуса почти не имело, но было крепким.

Когда выбрались из лодки на деревянный настил и решили постоять несколько минут, чтобы попрощаться с озером, Хельма прижалась к Рихарду и прошептала:

— Очень неплохо было бы вернуться сюда вновь. Вдвоем.

Отт стоял рядом и, кажется, все слышал, он даже дернул нервно одним плечом, но Хельма не обратила на него никакого внимания: муж знал о ее отношениях с Рихардом, и они давно это обговорили. Хельма заявила Отту, что, если он не даст ей волю в действиях, она от него уйдет…

В невидимой ночной тьме все чаще и чаще раздавались рыбьи всплески, форель вышла на охоту, иногда раздавался тяжелый громкий шлепок, и все вокруг замирало на несколько мгновений — мелюзга переставала суетиться и напряженно слушала озерное пространство, боясь шевельнуться, средняя рыба тоже замирала, опасаясь налета крупных экземпляров, некоторое время все находилось в режиме равностояния, дышало едва-едва и трепетало от страха, а потом возня «Кто кого съест?» затевалась вновь.

Со стороны Фудзиямы принесся щекотный прохладный ветер, взвихрил над головами людей небольшое облако, растрепал его на мелкие клочья и утих.

— Давай вернемся сюда через некоторое время вновь, Рихард, — шепотом попросила Хельма.

— Посмотрим.

— Я этого очень хочу.

Катя Максимова получила от Рихарда письмо. И не одно. В Гонконге состоялась встреча связников — из Токио на пароходе приплыла Анна Клаузен с целой сумкой шифрованных бумаг, что, кстати, было очень опасно везти, но выхода не было, из Москвы на встречу с ней прибыл маленький шустрый Пауль Ахт.

Он за прошедшие годы не изменился совсем, как был мальчишкой,