Итальянец присел на корточки. Да, в этих ластах недавно плавали. Что ж, это многое объясняет. С ластами можно преодолеть такое расстояние под водой и без дыхательного аппарата. Это подтверждает, что здесь действовал тренированный человек. И умный. Он предвидел такой вариант и все равно пришел наблюдать. Значит, на кону что-то серьезное, если человек идет на такой риск.

Уже стемнело. Буторин со злостью начал свыкаться с мыслью, что ему придется провести ночь здесь, в этом отряде. Наверное, его накормят, наверное, он не замерзнет в этой землянке. Но время тикает неумолимо – операция группы под угрозой срыва. И немцы «наступают на пятки», и итальянцы что-то упорно ищут в море. Неужели и они узнали о торпеде? А чего удивляться? Столько людей знают о проекте: кто-то мог попасть в плен и расколоться, кто-то сболтнул лишнего не в том месте. Услышали, передали – и пошло-поехало. Даже необязательно, что рядом в этот момент был враг. Просто появились слухи, «кухонные» разговоры, что, мол, вот у нас что изобретают, только – никому, это большой секрет.

Ужин все не несли, и Буторин стал настраиваться спать на голодный желудок. Получалось с большим трудом, потому что он ничего не ел уже почти сутки. Он стал думать о Москве, о том далеком лете, когда ничто не омрачало его мыслей о будущем. Тогда все казалось достижимым, светлым и праздничным. И тот дачный поселок, и та речка, и та девушка в полосатом купальнике.

«Что-то мне часто стали девушки сниться, – подумал Виктор с усмешкой. – Либо старею, либо… одно из двух».

В этот момент к двери землянки подошли какие-то люди. Сквозь щель в двери мелькнул свет фонаря. Трое, не меньше. Они что-то обсуждали вполголоса, и Буторину подумалось, что с таким настроением ужин узникам не носят. Скорее всего, пройдут мимо. Но тут стукнул засов, и Виктор поспешно поднялся с лежанки. В землянку ввалились сразу четверо с двумя керосиновыми фонарями «летучая мышь». Виктор всматривался, щурясь от яркого света, который слепил после темноты.

– Нашлась пропажа! – весело крикнул невысокий человек в ушанке, лица которого Буторин никак не мог рассмотреть. – Его обыскались, а он здесь, значит, подъедается!

Митрич! Связной из отряда «Витязь». «Ну наконец-то, – облегченно вздохнул Буторин. – А то и правда, засиделся я в гостях».

– Подъедаюсь, говоришь, Митрич? – громко ответил Буторин. – Не больно-то тут кормят. Отощаешь от такого житья.

– Пойдемте, – раздался голос командира отряда. – Будет вам и ужин, и чарочка. Мы так рано не ужинаем. Привыкайте к нашим порядкам, если решите еще погостить.

В командирской землянке их осталось четверо. Тот самый Степан, который недавно в лесу стрелял из автомата возле головы Буторина, командир отряда Игорь Иванович, оказавшийся лейтенантом милиции и местным участковым, который из-за операции по удалению аппендикса не смог вовремя эвакуироваться. И улыбчивый балагур Митрич.

Командир читал переданное Митричем послание со ссылкой на радио из Москвы. В нем говорилось, что все партизанские отряды Таманского полуострова и Кавказского Причерноморья должны объединиться и действовать по единому плану в соответствии с указаниями Москвы. В частности, говорилось, что все приказы будут присылаться через командира отряда НКВД «Витязь». Командовал этим отрядом специально оставленный на оккупированной территории капитан госбезопасности Лавроненко.

– Здесь сказано, что одно из заданий мой отряд получит через вас. – Игорь Иванович внимательно посмотрел на Буторина.

– Это не очень простое задание. Скорее, посильная помощь в выполнении нами задания. А вот чем вы действительно можете помочь, так это информацией. Нам нужен капитан Бурун и его катер «Катран». Или тот, кто в день исчезновения катера был на его борту. Понимаете?

– Ну что ж, я с вами уже поделился и ничего не скрыл из того, что знаю. Правда, что Бурун попал тогда вместе со своим отрядом в заварушку западнее Новороссийска. Правда, что очень много погибших, и установить, погиб ли Бурун, мы сейчас точно не сможем. Но кое-кого, кто имел отношение к Научно-исследовательскому центру гидродинамики, мы, наверное, разыскать сможем. Что еще?

– Возможно, понадобится ваша помощь в освобождении нашего товарища. Его арестовали немцы.

– Здесь, на Таманском полуострове? Отбить с боем? Здесь же на каждом углу фашист, а то и двое! Тут что-то другое нужно придумывать. Открытый бой ничего не даст. Один сигнал по радио – и через полчаса они на нас дивизию кинут.

Митрич вошел, стащил с головы кепку и чуть ли не в пояс поклонился:

– Здоровьичка вам и не хворать, люди добрые. Я к вам с вестями, а вы ко мне с новостями.

– Здорово, Митрич, – обрадовался Шелестов, вставая и протягивая старику руку. – А это кто с тобой?

– Друзья Боцманом кличут, ну так и привязалось оно ко мне, – прогудел широкоплечий грузный мужчина с наколками якорей на руках. Вот и с вашим товарищем так познакомились. Боцман и Боцман. Тем более что я на сухогрузах именно боцманом и плавал.

Шелестов крепко обнял Буторина, похлопывая его по спине. Виктор с благодарностью раскрыл свои объятия. В настоящей мужской дружбе слова мало что значат.

Буторин подошел к ведру с водой, взял алюминиевую мятую кружку и с наслаждением стал пить воду.

– Ну, что там? Давай по порядку, пока Михаил не явился, – велел Шелестов. – Может, у него свежие новости будут. Потом будем решать сообща. По возможностям каждого.

– Юрасов погиб, – сразу начал Буторин. – На него немцы вышли, я на полчаса опередил их. А когда уходили через окно, он пулю в спину получил. Умер у меня на руках.

– Оборвалась, значит, ниточка, – вздохнул Шелестов.

– Оборваться-то она оборвалась, но Юрасов успел мне кое-что сказать. Они дружили с Белохвостовым даже после того, как у того умерла жена, сестра Юрасова. Так вот, Юрасов его и хоронил, незадолго до прихода фашистов. Хоронил как единственный родственник. Юрасов считает, что Белохвостова застрелили, он не сам себя убил.

И Буторин подробно пересказал все, что узнал от Юрасова о характере и об образе жизни Белохвостова. А заодно и о признаках криминального характера, которые привели того к мысли об убийстве.

– Зачем? – после долгого молчания спросил Шелестов. – Какой в этом смысл?

– Этого Юрасов сам не мог понять, но факты он привел.

– Ладно, теперь уже ничего не изменить, – кивнул Шелестов и повернулся к Митричу. – Вот что, связной, передай Лавроненко про машины-ловушки, которые стали пускать гитлеровцы. Вон Боцман тебе подробно расскажет.

В дверь постучали условным стуком. Буторин поднялся и с автоматом в руке стал сбоку от двери, осторожно выглянув на улицу поверх занавески. Дождавшись его сигнала, Шелестов отпер дверь, и в комнату вошел Сосновский. Как всегда подтянутый и собранный. Обвел холодным взглядом присутствующих, а потом будто