Вот только показать, что мы тут не вареную брюкву топ-топом хлебаем — был вопрос престижа. И больших денег. Именно поэтому я взял, и сделал невозможное — самоустранился. «Караэн вольный город» — напомнил я на собрании в парламенте. «Негоже мне принимать гостей из Таэна так, будто я правитель Караэна».

Серебряная и Золотые Палаты, впрочем, недолго пребывали в растерянности. Очень скоро они взялись за дело — и я был удивлен тому, насколько, оказывается, может быть эффективен поток человеческой изобретательности, направленный в нужное русло.

Регент в этом мире имел вовсе не тот вес, что Папа Римский в моем — Культ Императора на большинстве территорий был лишь одним из многих религиозных течений. Пожалуй Культ был самым сильным и упорядоченным, но всё же, одним из многих. Другое дело что Культ Императора был в этом мире не столько политической или религиозной силой. Он был в первую очередь военной силой. Как если бы Тевтонский Орден оказался в Риме. Собрание Хранителей и Регент были в той же весовой категории, что и Король, Золотой Император и до сих пор неизбранный Железный Император. Потому что за ними были объединенные силы множества областей вокруг Таэна и тысячи Ревнителей — аналогов монашествующих рыцарей моего мира, давших клятву выжигать зло, даже ценой своей жизни. Понятно, что где зло, а где не совсем, решал Регент. Насколько я понимал, Ревнители и армии Регента последнее время слегка заржавели, погрязнув во внутренних разборках. Однако я слишком хорошо знал, что бешеное пламя фанатичной веры может разгореться из самого маленького уголька. Поэтому обижать защитников Пустого и Хранимого Престола, как называли себя культисты, я не планировал. Но и сильно перед ними стелиться — тоже.

А вот «лучшие люди» Караэна, наоборот, увидели в этом возможность. Когда таэнцы прибыли к городу — полтора десятка ревнителей в красных накидках поверх доспехов и несколько особо благородных господ — полагаю они были поражены. Перед ними бежали дети, одетые в специально сшитые для такого случая праздничные одежды и кидали из огромных корзин на дорогу лепестки последних осенних цветов. Стены домов на улицах, по которым ехали таэнцы были украшены цветами и флагами гильдий. Люди на улицах приветствовали таэнцев весело крича и щеголяя новыми шляпами. Кроме чисто внешних атрибутов, вроде декорирования города и длинной церемонии встречи таэнской делегации у ратуши лучшими людьми Караэна (я не участвовал) были также даны пиры. причем сразу несколько — несколько семей попытались посоревноваться за право поразить всех роскошью своего праздника. Иллюзии, турниры, барды — все включено. Сбор урожая подходил к концу, так что караэнцы, будучи людьми практичными, устроили вдобавок еще и ярмарку. Город, словно бы запоздало праздновал победу. Похоже, людям понадобилось время, чтобы осознать весь ужас нависшей над Караэном опасности от армии нежити.

И хотя город стоял на ушах, пьяные песни были слышны до утра а отблески от иллюзий создаваемых теперь университетскими с использованием наработок Бруно освещали ночь не хуже новогодних салютов — я провел эти дни в удивительном спокойствии. Будто я вышел на пенсию, но не по выслуге лет, а потому, что заработал достаточно.

Адель однажды пригласила на ужин Эглантайн. Томно вздыхая чувственными губами, провокационно изгибаясь и постоянно притягивая мой взгляд огромной грудью, ведьма весь вечер пылко и страстно… Рассказывала об алхимии. Настолько увлеченного человека я видел разве что на каналах ютуба. Горная ведьма буквально купалась в обожании мужчин уважении коллег и именно это, похоже, нравилось ей больше всего. Она осторожно спросила, уже в конце вечера — не хочу ли я отправить её обратно. Адель тогда навострила ушки — она никогда не спрашивала о том, кто такая Эглантайн прямо. Я сказал, что она мне не принадлежит. Хотя я надеюсь на её помощь в случае нужды. Эглантайн сдержанно поблагодарила. Я помню, как она эта делала раньше, и поэтому понял, что она именно «сдержанно поблагодарила». В её новом теле даже опущенный взгляд, легкий румянец и опущенные руки выглядели как неприкрытый призыв к немедленному и сексу.

— Сеньор Эля, — вмешалась моя жена. Она знала, что Эглантайн ненавидит это сокращение. — А у вас уже есть жених?

Лицо Эглантайн сразу будто замерзо.

— У меня был… Близкий человек. Он умер. Хотя Сперат говорит, что… — Эглантайн пытливо посмотрела на меня.

— Что говорит Сперат? — удивилась Адель.

— Что время лечит, — вмешался я. И я хотел было положить руку на плечо Эглантайн, но сдержался и только слегка наклонился в её сторону, добавляя значимости своим словам. — Я думаю, Сперат прав.

— Хорошо. Если я могу вам чем-то помочь, сеньор Магн, только скажите, — ответила ведьма. Это она зря. Впервые на моей памяти, Адель показала ревность. Этим же вечером, в нашей спальне, выполняя упражнения с молотом Адель выкладывалась на все сто. Тренировочный молот похожий на кувалду рассекал воздух со свистом, даже её фрейлины телохранительницы жались по стенкам. Адель старалась поддерживать себя в форме, несмотря на беременность. Тренироваться на людях в Караэне благородной синьоре было не совсем прилично, поэтому она делала это в наших покоях, благо места там хватало.

— Поставь молот и подойди, — сказал я, когда застал её за этим занятием.

Я рассказал жене про то, что Эглантайн та самая горная ведьма. Она очень удивилась, как мне показалось, искреннее. Что странно — Адель не была глупой. И уж провести ниточки от горной ведьме к неестественно красивой бабе с таким же именем и которая шарит в алхимии не составляло труда. Однако, видимо, слишком сильны были шаблоны мышления. Земля очевидно плоская, ведьма страшная и сидит где-то в пещере над котлом. А имя и вовсе в этом мире мало что значит, ведь чтобы его сменить, можно просто назваться незнакомым людям другим.

— А кто этот близкий человек, которого она потеряла? — проявила проницательность Адель.

— Гвена, полагаю, — ответил я. Я подозревал, рано или поздно демоница добьется от ведьмочки внимания. Но я не предполагал, что Эглантайн окажется настолько наивна, что примет выходки Гвены всерьез. Как ни странно, тут пояснений не потребовалась. Судя по задумчивому и понимающему взгляду моей жены. Я машинально посмотрел на мужиковатую фрейлину в доспехах, стоящую у двери рядом со Сператом.

Следующей акцией мягкой силы моей жены была встреча с Вокулой. Однако, тут я не пошёл у неё на поводу — Вокула был мой козырь в рукаве.