— Однако, — я чуть не подавилась перепелиным крылышком, которое как раз обсасывала в этот момент.

— Я же вам еще в поселке про это говорила, перед тем как вы мне грамотку дали.

— Да? — хорошо, что мое пьяное высочество тогда хоть тебя запомнило, тема разговора в моей налитой вином головушке не поместилась.

— Ага. Так вы расскажете, как взаправду дело было?

— «Как взаправду» — это только сами Создатели знают, — усмехнулась я, припоминая восторженного монха, читавшего мне лекции по религии. — А мне в детстве так рассказывали: Единый сотворил наш мир. Он был прекрасен и юн…

— Единый?

— Нет, мир. А потом его жена…

— Мира? — снова уточнила Оли.

— Нет, Единого! И не перебивай, не то отправлю в храм слушать монхов.

— Ой, не надо! — вполне искренне испугалась приблуда. — К нам такой в поселок как-то приезжал. Так он меня проклятой обозвал, когда я спросила.

Я слегка удивилась, откуда у девчонки такой интерес к Создателям с самого детства. Моему толстокожему высочеству набожность была чужда совершенно, как в юности, так и сейчас.

— Короче говоря, Единый создал наш мир для живых. А его жена — Бездну для мертвых. Все было хорошо, но однажды она захотела владеть обоими мирами. И убила своего мужа.

— Совсем? — ахнула Оли. — Насмерть?

— Ну уж не знаю как, но больше о Едином никто не слышал. Без своего Творца мир стал умирать, всякая злобная нечисть вышла из Бездны и уничтожала все живое на своем пути. Людей оставалось все меньше, как и пригодной для жизни земли. И тогда Создатели сжалились над смертными и спустились на землю. Они обуздали Бездну, победили Безымянную и приказали ей стеречь мир мертвых. А сами долго жили среди людей, подарили им магию, науки и научили Закону. Их дети и дети их детей рассеялись по миру. И земля вновь стала цветущей и доброй. Тогда Создатели вернулись к себе на небо и теперь смотрят оттуда на нас.

— А почему они не помогли Единому? — задумчиво спросила девчонка.

— Э… — я опешила. А действительно, почему? — Не знаю. Об этом, пожалуй, лучше спросить ученых-монхов. Я как-то не интересовалась.

— Угу, — проворчала приблуда. — Я спрошу, а меня в тюрьму.

— Глупости! — возмутилась я. — Монхи для того и существуют, чтобы отвечать на такие вопросы!

— А тот, что к нам приезжал, говорил, что монхи — любимые дети Создателей, и они должны молиться, а не на глупые вопросы отвечать. А кто задает глупые вопросы, тот проклятый и навсегда останется в Бездне.

Я молча помотала головой. Мелочь в очередной раз загнала меня в тупик. Да что у них там происходит, в этих поселках? Мракобесие какое-то насаждается, а в храмовом городе и в ус не дуют. То чернаки оказываются похожи на ифитов, то магию грехом называют, теперь, оказывается, у Создателей любимые дети объявились. Да единственные известные потомки прародителя Никана — правящий род Грифона. Но нас никто любимыми детьми не объявлял. Наоборот, мне с детства внушали, что обязанностей у меня куда больше, чем прав, а прав — меньше, чем у обычного лавочника, именно потому, что я — потомок Создателей.

— Давай так, — сказало, наконец, мое одуревшее от «неудобных» вопросов высочество. — Ответить я тебе не могу, потому что сама не знаю. Вот про «любимых детей» — это явная чушь. Но в следующий раз, когда я пойду во дворец, то обязательно найду своего старого учителя-монха и задам ему твои вопросы. Если хочешь, можешь даже сама это сделать.

— Нет уж, — отказалась Оли. — Вы-то правительская дочка, с вас спрос иной. Вас линейкой не отходят.

— Хорошо, — согласилась я, решив не выяснять, при чем тут линейка.

Минут пять я молча ела, пока приблуда о чем-то сосредоточенно размышляла. Наконец с копчеными перепелками было покончено. Я отодвинула тарелку, и одновременно с этим мелочь снова заговорила:

— А кто тогда создал чернаков, если Единый сотворил людей?

— А чернаки что, не люди? — поперхнулось очередным вопросом мое высочество. Хорошо, хоть доесть успела, не то точно подавилась бы. Да что за мысли бродят в этой лохматой голове?!

— Учитель Ронд говорил…

— Я помню, что говорил твой учитель Ронд. И чем больше я о нем узнаю, тем сильнее мне хочется свернуть ему шею! Пара сотен таких горе-учителей вполне могут спровоцировать народные бунты на пустом месте. Слава Создателям, подобных идиотов мне за время моих странствий больше не попадалось. В общем, так, мелочь. Захочешь есть — велишь принести духам, разрешаю. А с твоими вопросами про Создателей и чернаков я обязательно схожу к монху. Но не сегодня, разумеется. А сейчас я пойду прогуляться и вернусь, скорее всего, поздно. Так что ты меня не жди — ложись спать. Хорошо?

— Хорошо. А вы мне медовую булку с празднества принесете?

— Если найду — обязательно, — пообещала я, вставая.

* * *

Четверть часа спустя я уже проталкивалась сквозь разодетую толпу на главной площади. В потертом кожаном полудоспехе с парными клинками за спиной, да еще в отсутствие мелкой меня никто не узнавал. Поэтому локтями пришлось поработать знатно. Но это не мешало думать, а именно этим я и занималась со всем усердием, кое-как выбросив из головы вопросы приблуды о Создателях. Боги — это, конечно, интересно, но слишком крупно для маленькой меня. Тем более когда на мое почти безобидное высочество ополчился неизвестный враг и со всем старанием пытается свести в Бездну.

В сотый раз перебирая в памяти завсегдатаев таверны «У наемника» в поисках самых болтливых, я толкнула знакомую скрипучую дверь и едва не ломанулась обратно. В дальнем углу за столом сидел Никс собственной персоной и дружески беседовал с Круппом. Полугном при этом был похож на мертвеца не больше, чем пьяный монх на ифита. И как я должна это понимать? Заговор, ифит пожги таких друзей?!

С минуту полюбовавшись развеселой парочкой, увлеченно дегустирующей очередной кувшин кислого вина, я проскользнула к стойке и устроилась в самом темном углу. Судя по тому, что мне удалось попасть туда без обычного разноголосого марафона приветствий, народ начал праздновать День Пришествия с самого утра и на мелкие раздражители, вроде очередного посетителя, уже не реагировал.

— Явилась, — проскрипел подошедший хозяин таверны. — А я-то надеялся, что хоть праздник пройдет без драки.

— А без меня у тебя тут тишь, гладь и прочее благолепие, — усмехнулось мое давно привыкшее к нытью трактирщика высочество.

— Ну не всегда, конечно, — вынужден был признать очевидное тот. — Но если тебя принесло — быть мордобою. Примета верная. А уж когда с тобой еще и Крупп здесь, то половину мебели обновлять придется, как пить дать.

— Ну да. А еще Крупп сгинул где-то на тракте, — с откровенной насмешкой закинула удочку я. — Ненадежные у тебя приметы, хозяин.