Заодно все первокурсники перезнакомились, а кое-кто завязал скоротечные романы.

Вдруг автобус остановился посреди этого поля, двери открылись, и водитель объявил:

– Кто до Шепелева билет покупал? Ваша остановка!

Надежда прошла к выходу, поблагодарила водителя, выбралась из автобуса. Двери захлопнулись, автобус умчался вдаль, и Надежда осталась на дороге одна.

«Ну и что теперь? – проговорил в наступившей тишине ее внутренний голос. – Куда ты теперь пойдешь?»

Вопрос был интересный.

Надежда Николаевна стояла на обочине шоссе. В пределах видимости не было ни одного жилого дома, ни одного строения. Справа от шоссе тянулось капустное поле, слева – густой, непроходимый кустарник.

К счастью, впереди Надежда увидела забрызганный грязью дорожный указатель. Подойдя поближе, она смогла прочесть надпись: «Шепелево – 2 км».

Указатель смотрел направо, в поле.

Внимательно приглядевшись, Надежда заметила протоптанную между бесконечными капустными грядками узкую тропинку и решила довериться ей.

Она пошла по тропинке, удивленно оглядываясь по сторонам.

Впрочем, ничего, кроме капусты, она не увидела.

Еще в стороне от тропинки с важным видом расхаживала большая наглая ворона. Надежда снова вспомнила первый курс и поездку на капусту. Тогда совхозный бригадир, наглый дядька, от которого всегда несло перегаром, с таким же важным видом расхаживал между капустными грядками. Глядя на него, можно было подумать, что он решает мировые проблемы, на самом деле он решал всегда одну-единственную проблему – где бы достать выпивку.

Надежда шла через поле – и наконец увидела впереди его край. За узкой полоской кустов обнаружилась грунтовая дорога, а на другой ее стороне показалось несколько невзрачных домиков.

– Ну, вот оно, Шепелево! – проговорила Надежда вслух, должно быть, обращаясь к своему внутреннему голосу.

Внутренний голос промолчал. Видимо, на этот раз ему нечего было ответить.

Подойдя к деревне, Надежда огляделась.

Как там говорила писательница Зайцева? Дом Марковны – третий с краю, с зеленой крышей…

То ли она подошла к деревне не с того краю, то ли крышу успели перекрасить, но ни одной зеленой кровли не было видно. На одном из домов крыша была красная, на остальных – коричневая от старости.

– Женщина! – раздался вдруг где-то рядом громкий голос. – Женщина, а женщина!

Надежда вздрогнула и обернулась.

Из-за забора на нее смотрела тетка средних лет в ситцевом халате.

– Женщина, вы что ищете? – спросила местная жительница, разглядывая ее из-под руки.

– Марковны дом, – нерешительно ответила Надежда.

– Марковны? – переспросила тетка. – Так померла уже Марковна… а дом-то ее вон там, за амбаром! – и она показала на ветхое строение, некогда выкрашенное в тускло-зеленый цвет.

Надежда подошла к амбару и увидела, что за ним действительно скрываются еще два дома. Один из них вовсе и не дом, а только четыре стены из кирпича с оконными и дверными проемами. Второй – давно нуждающийся в ремонте, с облупившейся краской на бревенчатых стенах и вылинявшей от непогоды крышей, некогда и правда зеленой – несомненно, дом той самой Марковны.

«Ну и что ты надеешься здесь найти? – ехидно проговорил внутренний голос. – Тайное убежище Максима Петровича? Библиотеку древней Атлантиды? Сокровища вельсов? Видишь же, здесь никого нет! Никого и ничего!»

И правда, дом выглядел совершенно нежилым, давно заброшенным. Участок вокруг него зарос высокой, по пояс, травой, репейниками и бурьяном. Возле крыльца стояла давно переполненная кадка с дождевой водой. Правда, как ни странно, стекла на окнах были целы – видно, в этой деревне ни у кого не было хулиганистых детей. Скорее всего, вообще никаких детей.

– Ну, все равно, раз уж приехала – нужно хотя бы осмотреться! – сама себе сказала Надежда.

Она подошла к калитке, осторожно откинула деревянную щеколду, вошла на участок.

Справа от тропинки что-то зашумело, заверещало, бурьян заколыхался, как море перед грозой.

Надежда испуганно попятилась – и тут из травы вылетела большая яркая птица, издала резкий, неблагозвучный крик, похожий на кошачье мяуканье, и взлетела на крышу дома.

Надежда разглядела красно-синее оперение сойки и смущенно проговорила:

– Ох, как ты меня напугала!

Сойка снова выкрикнула что-то оскорбительное – мол, нечего шляться по чужим домам! – и перелетела на соседнюю крышу.

Надежда подошла к крыльцу, поднялась на него.

Доски ревматически скрипели под ногами, они уже, видно, отвыкли от людей.

Надежда без особой надежды на успех подергала дверную ручку – и чуда не случилось, дверь была заперта.

«И что теперь?» – с необъяснимым злорадством проговорил внутренний голос.

На этот раз Надежда ничего ему не ответила.

Она спустилась с крыльца и огляделась.

Деревенские жители имеют обыкновение прятать ключ где-нибудь в потайном месте поблизости от входа. А то пойдешь в лес за грибами, да и потеряешь в густой траве ключ от избы. Как потом в дом попадешь? Дверь ломать?

И где же прятала свой ключ покойная Марковна?

Надежда отступила на шаг, пригляделась к крыльцу и тому, что возле него.

Слева стояла уже упомянутая водосборная кадка. Под ней прятать ключ несподручно – быстро заржавеет.

Справа лежал большой серый булыжник.

Вот что он здесь делает? Зачем Марковна притащила к крыльцу такой здоровенный камень?

Надежда подошла к булыжнику и осторожно откатила его.

Осторожность ее была связана с тем, что когда-то давно ее старый приятель Валя Голубев, опытный грибник и турист, учил Надю: «Никогда не переворачивай камни, а если уж переворачиваешь – делай это осторожно, с оглядкой и лучше не голыми руками, потому что под камнями часто прячутся змеи!»

Змеи под этим камнем не оказалось, а оказалось как раз то, на что Надежда рассчитывала, – старый большой ключ. Ключ от дома покойной Марковны.

– Ну вот, видишь, проблемы решаются по мере поступления! – жизнерадостно проговорила Надежда, обращаясь, видимо, к своему внутреннему голосу. Во всяком случае, больше никого поблизости не было.

Она поднялась на крыльцо, вставила ключ в замочную скважину, повернула его.

Замок скрипнул, и дверь открылась.

За дверью обнаружилась обычная деревенская прихожая, или сени. Здесь, на вбитых в стену гвоздях, висели старый, выцветший и прожженный в нескольких местах ватник и такой же старый прорезиненный плащ с капюшоном. На полу под ними стояли две пары грязных резиновых сапог. Рядом с ними стояло оцинкованное ведро. Чуть в стороне, на таком же гвозде, висел большой заржавелый таз.