– Ох, и повеселимся! – повторил рыжий, размахивая своим железным цветком перед лицом Надежды. – Не знаю только, с чего начать… с того или с этого…

– Ой, мама… – пролепетала Надежда.

– То-то, что мама! – ухмыльнулся бритоголовый. – После него тебя родная мама не узнает, как после пластической операции, так что лучше сразу нам все выложи, что знаешь, пока он не приступил! Тогда мы тебя, может быть, отпустим…

– Да ничего я не знаю!

– Значит, не хочешь по-хорошему? Шестипалый, приступай!

Шестипалый снова надвинулся на Надежду, убрал все лезвия, кроме одного…

Надежда вжалась в спинку стула, с ужасом глядя на шевелящиеся пальцы.

И в этот ужасный момент в дверь дома кто-то постучал.

Громилы переглянулись.

– Кого там еще черти принесли? – недовольно проговорил бритоголовый.

– Женщина, ты тут? – раздался за дверью женский голос.

Надежда узнала голос той деревенской тетки, у которой она спрашивала дорогу.

– Ты тут, что ли? – повторил тот же голос. – Женщина, ты чего не отзываешься? У тебя все в порядке? Может, тебе там плохо стало? Может, тебе помочь нужно?

И тут Надежда заорала во всю силу своих легких:

– Помогите! Спасите! Караул! Убивают! Грабят! На помощь!

– Заткнись! – рявкнул на нее Шестипалый и попытался ладонью закрыть Надежде рот.

Надежда укусила ладонь. Это было противно, рот наполнился жесткими волосками, но эффект был достигнут – Шестипалый взвизгнул, отдернул руку и затряс ею в воздухе:

– Кусается, стерва!

Надежда же снова завопила:

– Спасите! Помогите! Грабят! Пожар!

Почему она добавила «пожар», не совсем ясно. Должно быть, это слово всплыло из глубин подсознания. Когда-то на лекции по основам безопасности ей внушили, что, если ночью неизвестные ломятся к вам в квартиру, нужно кричать именно «пожар», тогда соседи точно придут на помощь.

За дверью тоже отреагировали.

– Сейчас, сейчас, женщина, мы тебя вызволим! Мы все тут, и мужики тоже! Степаныч, Михалыч, заходите сзади, чтобы никто не ушел! Витька, лезь в окно! А ты, Гришка, беги за участковым Василием Макарычем, скажи, чтобы непременно табельное оружие прихватил! Главное дело, Мухтара с цепи не спускайте, а то он их насмерть загрызет, а они живые для суда нужны!

Тут же из-за двери послышался собачий лай – правда, какой-то визгливый и несерьезный для грозного Мухтара. А в следующую секунду оконное стекло разлетелось на мелкие куски и что-то с металлическим грохотом покатилось по полу.

– Сколько же их там? – испуганно вскрикнул Шестипалый, отступая к двери.

– Бежать надо! – Бритоголовый тоже метнулся в прихожую, но на пороге на мгновение остановился, обернулся, взглянул на Надежду и прошипел: – Смотри у меня! Мы тебя из-под земли достанем!

Затем он выскочил в прихожую – и оттуда донеслись оглушительный грохот, вопль, грохнула входная дверь. Затем – уже с улицы – снова послышались заливистый собачий лай, удаляющиеся шаги, и наконец все стихло.

Надежда перевела дыхание.

Дверь открылась, и в комнату вошла та самая женщина, которую она встретила по дороге. Она была все в том же ситцевом халате, только накинула поверх него зеленую вязаную кофту.

– Ну, как ты здесь – живая? – осведомилась вошедшая. – Ох ты господи, они тебя связали!

Она ловко освободила Надежду от веревок, огляделась.

– Это кто же такие были? – осведомилась, убедившись, что жертва преступников спасена.

– Бандиты, наверное, кто же еще… – уклончиво ответила Надежда.

– Надо же! Никогда у нас в Шепелеве бандитов не было. Пьяниц – сколько угодно, каждый второй, самогон варили, а бандитов… что им здесь делать?

– Спасибо вам! – проговорила Надежда, отдышавшись и растерев онемевшие руки. – А где все остальные? Я их тоже хочу поблагодарить. Вы меня спасли…

– Остальные? Какие остальные?

– Ну, как же! Степаныч, Михалыч, Гришка…

– Да какой там Гришка! – тетка рассмеялась. – Это я так, для острастки кричала, чтобы бандитов этих спугнуть! А так в деревне, кроме меня, только слепая баба Маня да хромая баба Дуся. Но они-то из дома давно уже не выходят…

– Но как же… ведь кто-то в окно прыгнул…

– Да это я ведро бросила, тоже для острастки! – и она показала на валяющееся посреди комнаты оцинкованное ведро.

– А кто на них в сенях напал? Я же оттуда грохот слышала и крик…

– А это они сами на себя напали. Сперва один таз со стены уронил, себе же на голову, а когда от таза шарахнулся – ногой в ведро угодил, чуть не свалился.

– А участковый Василий Макарович? Его тоже нет?

– Почему же нет? Участковый есть, как же без него, только он в Оликах, отсюда двенадцать километров. Он к нам вообще не заглядывает, что ему тут делать?

– А Мухтар? Что – и Мухтара нет? Я ведь своими ушами собачий лай слышала!

– Почему нет? Мухтар как раз есть, сейчас он прибежит! Мухтар, а Мухтар! Ко мне, Мухтар!

Тут же по полу простучали когти, и в комнату вбежала небольшая белая собачка с черным пятном на морде. Надежда узнала популярную породу джек-рассел-терьер.

Мухтар громко тявкнул и преданно взглянул на хозяйку.

– Вот он очень помог! – проговорила хозяйка и погладила Мухтара по загривку. – Первое дело – лаял, как сторожевая собака. Он так лает – кого угодно напугать может. А потом, когда они из дома выбежали, он их за ноги кусал, так что они только успевали улепетывать! Так до самой машины и провожал!

– Молодец, Мухтар! – похвалила Надежда пса. – Извини, ничего вкусного у меня нет. Если бы знала, что с тобой встречусь, непременно бы прихватила. А можно его погладить, или он у вас серьезный, с посторонними не знается?

– Серьезный-то он серьезный, но погладить можно, он это очень даже любит!

Надежда погладила Мухтара, почесала его за ухом. Героический пес завилял хвостом с такой силой, что поднял пыль.

– Спасибо вам! – повторила Надежда.

– Спасибо-то спасибо, – отозвалась ее спасительница. – А вот ты все же скажи, зачем тебе дом Марковны понадобился?

До этого момента Надежда надеялась, что ей не придется врать этой симпатичной женщине. Но теперь она оказалась в безвыходном положении. Не рассказывать же ей всю историю с начала до конца! Она в нее просто не поверит.

– Меня племянник ее послал, – проговорила она после недолгих колебаний.

– Максим, что ли? – оживилась тетка.

– Да, да, Максим! – Надежда, в свою очередь, обрадовалась, что хоть в чем-то может быть правдивой.