Она ему все по порядку рассказала и про трех голубков не забыла. Надела на себя нарядное платье, еще краше стала. А через неделю вышла замуж за короля. И стала бедная сиротка королевой.

Пророк Рак

Случилось, что Рак — хоть и был мужик продувной, все хозяйство спустил, одна корова осталась. Коли жену бог разумом обидел — недолго все прожить, до последней нитки! Думал-думал наш Рак и решил:

— Ну-ка, продам я корову! На что она мне! Нерадивая баба все равно ее голодом уморит, а за шкуру много ль дадут? Что тут думать да гадать, найдется и для меня какое-нибудь дело, авось прокормлюсь!

Как решил, так и сделал; погнал корову на базар. Жена увидала — кричит ему вслед:

— Коли коровку продашь, купи мне юбку! Хоть бы и узкую!

— Ладно! И я думаю харчишками запастись! — отвечает он бабе, с другого конца деревни.

Корову на базаре тут же купили. А мужик приобрел календарь да жареного гуся, сунул в мешок, а остальные деньги прогулял. Так и просидел за рюмкой до другого дня.

А жена дома печь вытопила, сидит греется: «На что мне старая юбка, — думает, — коли в доме тепло? А мужик новую принесет».

Скинула лохмотья и в печь кинула. Юбка сгорела, огонь погас, печка остыла, пока мужик где-то вино пьет. Стало бабе холодно, зубами стучит, в худой рубахе. Под утро мужик явился, а жена из-за печки кричит:

— Муженек, дорогой, дай мне поскорее юбку!

— Какую еще юбку? Я юбку не покупал!

— Ах, чтоб тебя! Ведь я тебе кричала, хоть узенькую, да принеси!

— А я гуся купил, отведай кусочек, только не шуми.

Что бабе оставалось? Молчать да помалкивать! Холодно ей в рваной рубахе, да и людям на глаза не покажешься. Хорошо хоть поесть принес!

А мужику только того и надо. Баба за печкой сидит, молчит, а он календарь листает. А там такое написано — прямо чудеса в решете, да и только! Примета за приметой, загадка разгадку погоняет, штучки-дрючки-закорючки!

Распустил мужик по деревне слух, будто на любой вопрос ответит, а коли у кого что пропало — немедля найдет. Он, де, теперь пророком стал! Перевернул календарь вверх ногами, пальцем в строчки тычет, будто все премудрости пешком прошел!

Долго к нему никто не являлся! Но вот сидит он как-то за столом, тут сосед вваливается:

— Соседушка! — начинает он.

— Какой я тебе «соседушка»? Ты мужлан невоспитанный! Разве так являются к пророку? Выйди вон, потом вежливо постучись, а когда я крикну «войдите» — входи, снимай шапку и обращайся ко мне деликатно, по-господски! Ведь я — пророк!

Пришлось соседу выйти и снова войти, на сей раз с поклоном:

— Беда, господин пророк! Пропали у меня два вола! Вы не можете дознаться, чьих это рук дело? Я вам двадцать гульденов отсчитаю да меру гороха притащу, отборного, — чистое золото.

— Так-то лучше, плут! Чтобы тебе сразу поклониться! Тащи двадцать гульденов да меру гороха! Найдутся твои волы.

Обрадовался сосед, словно волы уже дома стоят, тащит горох и деньги.

— Подойди-ка сюда, — говорит ему пророк, — и гляди, коли глаза есть! Вот этот, с кривым коленом — ткнул он пальцем в картинку на календаре, — их ночью увел. Ежели он тебе волов до утра не вернет, то окривеет и на второе колено! Вот тогда мы его и выведем на чистую воду!

Словно молния пронеслась по деревне весть, что так, мол, и так, волы все равно найдутся, а хромому туго придется. А был это не кто иной, как колченогий Куба с нижнего конца деревни.

Струхнул Куба, прихромал к пророку, стучится, как положено, низко кланяется:

— Господин пророк, вы дома?

— Дома. Тебе чего, кривая душа? — отвечает пророк. А тот опять:

— Душа-то душой! Душа, она плачет, да руки чешутся, глаза на чужое зарятся! Я волов отдам, лишь бы со мной какой беды не приключилось!

— А что дашь? — спрашивает пророк. — Чтобы беды не было?

— И я могу дать не хуже соседа! Лишь бы все обошлось! — отвечает Куба.

И верно: все обошлось. Пророк и денег получил и гороха, а волы к утру оказались на своем месте.

Стали помаленьку все украденные вещи и к тому и к этому возвращаться, а кладовка да шуплик у пророка стали наполняться. Жену он и кормил и поил досыта, только юбку не покупал, даже самую, что ни наесть, узкую. «Пусть сидит за печкой, чтоб мне своей болтовней дело не испортила».

А жена из себя выходит, хоть умяла уже и гуся и порося и все, что пророку от соседей перепало.

Вскоре пропал у богатой барыни из замка золотой обручальный перстень, нету и нету, словно в воду канул. Никто ума не приложит, куда он подевался.

Разнесся слух, что госпожа даст сто гульденов тому, кто перстень найдет, а того, кто украл — на дыбе ломать прикажет. Бежит господский слуга к пророку: «Барыня, мол, велит перстень искать! Может, что пророку о пропаже известно».

— Что до пропажи, то мне лучше, чем тебе известно, — ответствует пророк. — А ты мужлан неотесанный, коли не знаешь, как положено с пророком разговаривать!

И выставил слугу за дверь. Пришлось тому постучаться да вежливо поклониться. Принял его пророк и говорит:

— Твоя барыня должна знать, что пророк пешком даже к господам не ходит. Коль пошлют за мной карету, — приеду.

Барыня послала за ним парадную карету, и пророк с открытым календарем гордо прикатил в замок. Потребовал себе отдельную комнату, семь дней времени, да еду-питье самые лучшие, пока не вызнает, где перстень.

Барыня на все согласилась. Барин же в то время был в отъезде. Кормили нашего пророка, как на убой, поили — чуть не лопался. Да только жене его надоело дома за холодной печкой сидеть. Голод не тетка, кого хочешь плясать заставит! И пустилась она, как была, в одной рубахе в господский замок, за мужем. Слуга на пророка зуб имел и привел бабу ровнехонько к нему. Что пророку оставалось делать? Он ее и так и эдак уговаривает, помалкивать велит: тут, мол, хоть наешься досыта, блюда на стол без счета носят.

— Вот, — говорит он ей,