превратилась в государственную структуру и перестала быть политической партией. Этим, к слову сказать, объясняется тот поразительный факт, что коммунистическая партия в нашей стране никогда не проходила официальную регистрацию, не была признана де-юре.

Плюрализм и многопартийность — норма и обязательное условие правового государства. И надо отдать должное Горбачеву, начавшему политическую реформу именно с идеи правового государства. Не только консерваторы, но и многие демократически настроенные депутаты поначалу не оценили того, что идея правового государства с самого начала делала абсурдным сохранение монополизма КПСС. Ни зоркие к крамоле идеологи партии, ни даже юристы этого не разглядели. Было ясно, что правовое государство — это соблюдение закона и прав человека. Но никто не понял очевидного: острие правовой идеи направлено точно в сердце Системы.

Впрочем, я думаю, что кроме двух-трех политиков из окружения Горбачева был один человек, все понявший и все оценивший с самого начала. Это тот же Андрей Дмитриевич Сахаров. Он не был юристом, но он отнесся к этой идее как к руке, протянутой за помощью лично к нему.

Дальнейшие события для непосвященных должны были казаться удивительными и непредсказуемыми. Прошло всего два месяца после окончания II Съезда, и на февральском Пленуме ЦК едва ли не единодушно принимается решение об отмене 6-й статьи, партия отказывается от монополии на власть и открывает дорогу многопартийности.

Можно сказать, что в феврале 1990-го компартия в СССР вновь стала политической партией, а не просто частью государственной структуры, ее идеологизированным заменителем. А для рядовых членов партии встал вопрос: кто они — фанатики утопии или люди, в силу исторических и политических причин оказавшиеся в рядах не своей партии?

Что же случилось? Почему за каких-то два месяца столь резко все изменилось?

Для меня решения февральского Пленума оказались вполне неожиданными. Но если проанализировать политическую обстановку, сложившуюся к февралю 1990 года, станет ясно, что другого и быть не могло. 6-я статья становилась физически опасна для самой Системы. Не только реформаторское руководство партии и государства, но и консерваторы осознали к этому времени: налог на это наследство может оказаться непомерным, им (наследством) придется пожертвовать. И чем скорее, тем лучше.

Только что пали коммунистические режимы в Европе. 4 февраля, накануне Пленума, полумиллионная демонстрация москвичей прокатилась по Садовому кольцу и закончилась многочасовым митингом на Манежной площади. Трибуна была устроена на грузовике, как раз под окнами гостиницы „Москва“, где жили провинциальные члены ЦК.

Пленум начался 5-го, но уже 4-го кто-то из манифестантов окрестил выступление москвичей „февральской революцией“. Так, по сути, и было.

Известно, что накануне манифестации организаторов ее принял Анатолий Иванович Лукьянов. На этой встрече и было разрешено москвичам митинговать не только перед Моссоветом, но и под окнами гостиницы „Москва“. А милиции был отдан приказ сопровождать колонну и помогать организаторам манифестации.

У руководителей государства на этот раз хватило реализма и политической интуиции. Если бы так было всегда… Косность неправового имперского мышления Системы с трудом преодолевается кремлевскими реформаторами. Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Фергана, Баку, Вильнюс… Ставлю многоточие, ибо список ошибок слишком длинен. По всей стране народные фронты и другие неформальные организации к февралю 1990-го уже выразили свое отношение к всевластию партийных структур. Напряжение в обществе становилось критическим. С этим не могли не считаться даже консерваторы. Одна лишь характерная деталь: практически все выступавшие на том Пленуме негативно отнеслись к предложению генсека об отмене 6-й статьи. Более того — в самых резких тонах клеймили „всех этих неформалов“, „так называемых демократов“ с их плюрализмом и прочими новшествами. Говорили о дискредитации партии и социализма и были настроены весьма решительно. А потом так же единодушно проголосовали за отказ партии от монополии на власть. Только ли рефлекс повиновения руководству сработал тогда? Для меня до сих пор остается тайной, как Горбачев сумел убедить „свой“ Центральный Комитет. Может быть, это была одна из самых серьезных его побед.

Увы, это была победа „задним числом“. Если бы 6-ю статью отменил II Съезд народных депутатов, ситуация в стране значительно стабилизировалась бы уже в декабре.

12 августа 1990 года „Московские новости“ опубликовали результаты независимого расследования о январском вводе войск в Баку. Эксперты пришли к выводу, что войска были брошены, когда погромы армян в азербайджанской столице уже закончились. Не ради спасения мирных граждан, а ради карательной акции ворвались в город танки и бронетранспортеры.

Приведу лишь одну цитату из статьи в „МН“:

„В ходе введения чрезвычайного положения в Баку имели место:

— расстрелы людей на месте, в упор, с особой жестокостью. Расстрелян, например, автобус № 39 „Икарус“ вместе с пассажирами, в том числе детьми;

— умышленные наезды танков и БТР на легковые машины и убийства находившихся в них людей;

— обстрел больниц, машин „скорой помощи“. Например, танками обстреляны машины „скорой помощи“ 67–50 АГП, 67–51 АГП, 39–97 АГС, убит врач А. Мархевка;

— использование пуль к автомату Калашникова калибром 5,45, со смещенным центром тяжести, которые при попадании в тело изменяют направление движения. Такая пуля не просто выводит человека из строя, а многократно увеличивает его страдания;

— мародерство, грабежи квартир и граждан, оскорбление задержанных, унижение их человеческого достоинства“.

Комиссия независимых следователей пришла к выводу, что в январе 1990 года в Баку было совершено военное преступление, и потребовала возбудить уголовное дело против министра обороны СССР Дмитрия Язова. Я еще не знаю, чем закончится это дело, переданное комиссией в прокуратуру. Я юрист и не привык к априорным выводам. Но как бы ни относиться к азербайджанскому Народному фронту, армянские погромы были на руку не ему, а Системе. И войска на город были брошены, когда власть фактически перешла к Народному фронту. Видимо, если вспомнить латинскую поговорку, для Системы это был „последний довод императора“. Это изречение в старину украшало стволы пушек. Когда же „последний довод“ действия не возымел, Система капитулировала. Впрочем, на установленных ею самой „почетных условиях“.

После февральского Пленума вопрос о 6-й статье не мог не стать центральным для III Съезда народных депутатов СССР. Нет, и теперь далеко не все депутаты на „ура“ встретили неизбежное. И партийные функционеры опять пугали нас потерей авторитета партии, ослаблением власти и хаосом. Вновь мы услышали о „консолидации всех здоровых сил вокруг