– Повернись, – негромко приказал Авриль, и Итан подчинился так, словно это был приказ тренера или короля. Да ведь он и будет королем, но… Мысли метались, словно испуганные птицы. Пальцы Авриля с силой ввинтились в кожу, массируя плечо, и Итан почувствовал одновременно ужас и желание, чтобы этот ужас не прекращался. Он вдруг сделался маленьким и слабым, он полностью отдался чужой воле и почти забыл себя.

– У Глемоны есть отличная массажистка, я кое-что выучил у нее, – произнес Авриль, и прикосновение к плечу сделалось легким, едва уловимым. Но в следующий миг пальцы наполнились силой, и Итан снова стиснул зубы. – Давно болит?

– Давно, – ответил он. Нет, это невозможно, надо взять себя в руки, надо опомниться. – Меня ударили на тренировке, я тогда еще не был Младшим братом. Нас учили драться на шестах, меня ударили сильнее, чем рассчитывали.

Ему казалось, что он горит. Что лепестки пламени поднимаются по коже, что кругом не пар, а дым, что душа вот-вот вырвется из тела. Это было жутью и восторгом.

Итану хотелось закричать.

– И ты, конечно, отомстил, – сказал Авриль. – Ничего, что мы на «ты»?

– Ничего. Странно плавать с человеком в одном бассейне и говорить ему «вы», – ответил Итан. Туман в голове рассеивался, и он невольно улыбнулся.

– Вот и я так думаю. Так что нам готовит Стафани, как считаешь?

Итан мысленно поблагодарил Двоих за то, что разговор перешел в деловую сферу. Авриль легко похлопал его по плечу, и Итан почувствовал, что…

Он обернулся. Побелевшая рука скользнула по его груди, словно пыталась найти опору и не находила ее. Глаза Авриля закатились под веки, зубы застучали, и он вдруг обмяк в руках Итана, как марионетка, у которой отстригли нити одним движением ножниц.

Режиссер решил, что одного из актеров пора убирать.

– Дыши! Дыши же! – прокричал Итан в безжизненное лицо, выволакивая Авриля из бассейна. Он вдруг сделался тяжелым, на сереющих губах бисалли проступила кровавая пена, и Итан понял, что это был яд. Адресное заклинание, точечно вброшенное в пенную бомбу.

Итан рванулся туда, где лежал его камзол, умоляя и Двоих, и Черную мать Глеву, и всех богов и божков востока и запада помочь ему успеть достать пузырек с противоядием. Мокрые пальцы путались в ткани, но он все же успел выхватить пузырек, выдернуть пробку зубами и прижать стеклянный край к губам Авриля.

– Дыши, – прошептал он. – Дыши, пожалуйста…

Банщик, привлеченный шумом, заглянул в юрту и, испуганно ахнув, бросился звать на помощь. Серебристые капли противоядия блестели на губах Авриля, это была новейшая разработка ученых и магов, и Стиос лично дал ее Итану – вдруг понадобится, вы едете не к друзьям. Вот и понадобилось. Итан прижимал пузырек к губам Авриля, в душе было пусто и холодно, в голове вертелась одна мысль: неужели это все, неужели все сейчас кончится вот так?

Авриль вдруг зажмурился, закашлялся, сел, прижимая руку к шее. В юрту вбежал Ундес с помощниками. На бисалли первым делом набросили халат, и Ундес принялся смешивать свое зелье. Итана мягко отстранили; он поднялся, проковылял к скамье и, одеваясь, почувствовал, что устал настолько, что даже обрадоваться не может. Но Авриль дышал и что-то пытался сказать Ундесу. Обернувшись, Итан подумал, что бисалли выйдет из юрты своими ногами.

Он успел. Все было хорошо. Он в очередной раз сделал свою работу.

– Адресное заклинание? – спросил Итан. – Бросается для конкретного человека и само решает, как и где сработать?

Ундес кивнул, а Авриль едва слышно рассмеялся. Он пытался просунуть руку в рукав и не мог.

– Свалились мы на вашу голову, Ундес, – сипло проговорил Авриль. – Ну что, пожалеем того бедолагу, который это придумал?

Помощники Ундеса помогли ему подняться. Итан подошел, стараясь держаться как можно спокойнее, хотя в голове шумело, словно он славно приложился к бутылке. Авриль смотрел на него с таким искренним теплом, что Итан почувствовал, как что-то снова задрожало в груди.

– Боюсь, мы скоро будем оплакивать его, – произнес он. – Интересно, услышат ли на пустоши, когда Ливендон начнет звонить в колокола?

* * *

Королю стало плохо ранним утром. Поднимаясь с кровати, Малоун рухнул на руки подбежавшего слуги, и тот увидел, что спина государя в крови. Когда в королевскую спальню прибежал лейб-медик с помощниками, все уже говорили о том, что Черная мать Глева сберегла свое дитя и пометила язвами того, кто покусился на жизнь бисалли.

Клер вошла в спальню короля вместе с остальными придворными после того, как их пригласили. Эдвард сидел на краю отцовской кровати, лейб-медик подавал государю питье, чуть в стороне расположился священник со святыми дарами. Все казались чрезвычайно занятыми: слуги поправляли подушки и открывали окна пошире; священник перекладывал с места на место золотые ларцы с исцеляющими мощами; помощники лейб-медика вынимали из своих пузатых саквояжей то одну склянку, то другую… Но Клер понимала, что все это бесполезно – да и они тоже все понимали и просто пытались заглушить свой страх какими-то простыми действиями.

В животе заворочался ужас. Клер выглянула из-за спины одного из офицеров охраны и увидела, что на шее Малоуна багровеет язва. Красная роза с черными краями и гнилой сердцевиной расползалась по коже и стекала на ухо. Все правильно, все было так, как и говорили старинные книги: убей бисалли и умрешь в муках. Черная мать Глева всегда хранит тех, кто пришел к ней, пытаясь избавиться от горя.

Смерть не пугала короля, Малоун всегда был храбрым человеком. Гораздо хуже было проклятие, он вчера говорил о нем и не думал, что уже через день окажется с ним лицом к лицу. Клер еще никогда не была такой растерянной. Если Стафани обманул короля и подставил его под удар, то теперь такая же участь ждет Эдварда.

«А как же Антони? – подумала Клер. – А Эвила? Он благословил их, но что, если этого недостаточно?»

Она представила детей на окровавленных простынях, и ее руки начали мелко трястись. Нет, Двое всемилостивые, только не это!

– Пошли все вон, – сипло приказал Малоун. Лейб- медик поднес к его губам ложку вина с пряностями, король сделал глоток и скривился. – Мерзость какая… Эдвард, останься. Клер, ты здесь? Подойди.

Какое-то время в спальне была толкотня. Люди вышли, слуги закрыли двери, и Клер услышала возню в коридоре – всем хотелось подслушать, о чем же будут говорить в королевской спальне. Через несколько минут сплетни понесутся по дворцу, а потом по всему Дарангвару.

– Он предложил мне запустить заклинание самому, – произнес Малоун. Клер подошла к Эдварду, опустила руку ему на плечо, словно пыталась обрести опору. – Вороний лед и королевская кровь, этот проклятый Стафани сказал, что от Тисона и пепла не останется. Ну что, я дурак, да?

«Ты дурак, – с горечью подумала Клер. – Ты дурак, который слишком обрадовался предложенному лакомству и не знал, что в нем крючок, который распорет внутренности».