О, дьявол.

– Я тут ни при чем, – быстро говорю я.

– У меня в телефоне было все! Все фотографии, контакты. Важная информация.

– А ты разве с компьютером его не синхронизируешь? Наверняка можно… – начинаю я, но под его мрачным взглядом замолкаю.

– Это уже переходит всякие границы, Наоми.

– То есть это вот граница? А я думаю, что за гранью – это вообще-то везти меня возвращать чужую собаку.

По дому будто проносится торнадо. Взбежав по лестнице, он хватает чистые вещи из корзины для белья, которые я еще не сложила, потому что безумно занята проверкой телефона на предмет пропущенных звонков от работодателей. У меня нет времени сортировать носки, на кону моя карьера. Хлопнув дверью, Николас закрывается в душе, откуда я и обитающие в доме привидения слышат половину спора, который, как ему кажется, он выигрывает. Какие-то доводы довольно убедительные, но я все равно кричу ему возражения в ответ. Выныривает из душа он в еще более раздраженном состоянии. Жаль, что шутка с теплой водой не сработала – мне с детства ужасно хотелось опробовать ее, и, должна сказать, я разочарована.

– Не могу поверить! – негодует он, качая головой.

– Для человека, который не описался, ты слишком кипятишься. В чем дело?

Он машет передо мной треснутым телефоном. А, да. А я уже забыла. И этот факт, как и то, как я спокойно завтракаю, он уже вынести не может. Дотянувшись до коробки, Николас смахивает ее со стола, как вредный кот. Разноцветные хлопья водопадом сыплются со стола.

– Ну-у! – Я встаю. На кухне теперь полный бардак (а ведь я только что подмела ее, четыре дня назад), в коробке осталась только радужная пыль по стенкам. – Ты испортил целую коробку! Как же мой сбалансированный завтрак?

– Ты не заслужила сбалансированного завтрака! Можешь есть тосты без масла и думать о своем поведении. – И он уходит за ключами и бумажником, бухая ногами так, будто их в цемент замуровали.

Я, полувстав, полусогнувшись, так и не отошла от удивления:

– Но как же мои питательные вещества!

– Думаешь, меня это волнует? – орет он из соседней комнаты. – Ты опустила мою руку в миску с теплой водой!

Ну в самом деле, это не так страшно, как забрать чью-то собаку. Я украла живое существо. Члена семьи. И я же не возмущалась, когда пришлось отрывать от потолка свое нижнее белье, хотя он продырявил все мои любимые вещи. Николас просто большой ребенок.

– Но это же даже не сработало! – кричу я в ответ. Точнее, он так утверждает. Учитывая его реакцию, верится как-то не очень. Я роюсь в горе грязных вещей, сложенных у стиральной машины. Дверца сушилки нараспашку, комок слипшихся ниточек и ворсинок виден даже из космоса. Я тут же узнаю бирюзовую шерсть его свитера, который он надевает, только навещая мамочку.

Зашибись.

– Чисти фильтр сушилки, или я в самом деле в буквальном смысле тебя прибью! – угрожаю я. – Топором. Кровь будет по всем стенам. А тело тут можно спрятать где угодно.

– О боже, пожалуйста, сделай милость, – отвечает он. – Убей меня и избавь от страданий.

– Мой гнев куда более оправдан, чем твой. Ты просто сердишься из-за телефона, но это не моя вина. Сколько раз я тебе говорила, что глупо держать телефон на полу у кровати всю ночь.

Николас появляется в кухне, в трех шагах от меня, с таким выражением, будто готов спустить меня с очень длинной лестницы, и, уверена, у меня вид под стать. Я чувствую себя живой, бодрой, по венам течет адреналин. Как все чудесно разваливается – во всяком случае, надеюсь.

– У меня короткий провод зарядника! Вот почему я оставляю телефон на полу. До столика не дотянуться, шнур слишком короткий.

Мне даже шутить по этому поводу не надо, ухмылка сама все скажет.

– Господи! – всплескивает руками он. – Иногда мне кажется, будто я помолвлен с десятилеткой!

– Интересно, что это говорит о тебе? – задумчиво тяну я.

– Хватит меня отвлекать. Я опаздываю. Снова. – Он меряет меня сердитым взглядом, будто это я виновата в том, что он приколотил мое белье к потолку и мне пришлось нанести ответный удар. – Прекрати вынуждать меня опаздывать на работу. Понимаю, тебе горько, что у меня все еще есть работа, а у тебя нет. Но направь свою агрессию в другое русло.

– А как же, – отвечаю я, взглянув на его коробку с ланчем и убедившись, что он тоже на нее посмотрел.

Рыкнув, он выбрасывает всю упакованную еду (к которой я даже не прикасалась, но один балл все равно мой, так как он явно мне не доверяет) и натягивает пальто. Побриться не успел, гелем помазать волосы забыл, так что теперь вместо головы у него настоящее воронье гнездо, и больше всего я надеюсь, что он об этом и не вспомнит, а увидит себя только после ланча в зеркале и захочет побиться головой об стену.

Пронырливые девушки с ресепшена «Проснись и улыбнись», Николь и Эшли, будут потом шептаться, что «в раю не все так безоблачно».

Ха-ха.

Качая головой, он застегивает пуговицы.

– Ты просто… – слов явно не хватает, чтобы выразить его чувства, так что вместо них вырывается рычание. Он так рассвирепел, что не может попасть пуговицами в дырки, и уже покраснел до корней волос.

– Я просто что?

– Неимоверно эгоцентрична. – Из кухни он выходит задом наперед, взглядом метая кинжалы. Он так пока и не понял, что забыл привести прическу в порядок и что сама по себе она превратится в нечто из музыкальных клипов восьмидесятых. Холодный сухой воздух ему в этом не помощник. Я осторожно высовываю нос наружу. Там не то что ветрено, а жуть как ветрено. Кто-то там наверху любит меня.

– Эгоцентрична? – возмущаюсь я самым высоким голосом. – Только посмотрите на этого злостного клеветника! – Ты хоть представляешь, сколько у меня было браслетов за поддержку борьбы с раком? И я перестала убивать пчел! А ты что за всю жизнь сделал?

Иду за ним к выходу, он хлопает дверью, но я снова открываю ее, прожигая взглядом его спину, пока он издевается над подъездной дорожкой. По листьям никогда с такой силой не прыгали. Лужу под листьями он замечает слишком поздно и разражается ругательствами, уже разглядывая вымокший край брюк.

– Если бы ты обратился к здравому смыслу, то не намочил бы кровать!

– Если бы я обратился к здравому смыслу, – кричит он в ответ, уже садясь в машину, – никогда бы не сделал предложение!

А вот это прямой удар по гордости. Оказавшись сильнее, чем кажется, он, к моему удивлению, попадает в цель, задевая ее куда ощутимее. Я скрещиваю руки на груди.

– Да ты что? Любой был бы счастлив заполучить мое расположение. Я ценный приз.

– Ага, утешительный, который они дают бедолагам, занявшим последние места!

Он слышит собственные слова и пару раз бьется лбом о руль.