верю я, что не рад ты дочери… Да и на детей сегодня ворчал… — поудобнее устраиваясь на плече Петра, она с тревогой ждала ответа.

— Ну что ты, дурочка… Как не рад? Ты не выдумывай… Рад, конечно, — прижался он губами к волосам жены. — И что дома вы наконец, тоже рад. И дети сестренке рады. Что ты выдумываешь? — бормотал он, размышляя, как бы ему добраться до Егоровых. Не бросать же Верочку одну с пятерыми? Она еще после родов не оклемалась, ей тяжко будет и за этими оболтусами уследить, и с Павлушкой сладить, еще и Любушка…

— Что тебе покоя-то не дает? — подняла она голову с его плеча. — Нешто не вижу я, что места себе не находишь?

— Мишка… — вздохнув, решился наконец Петр. — Никогда такого не было. На письма он завсегда отвечал. А уж телеграмма… И телефонный разговор я на телеграфе заказывал… Молчит. А ежели случилось чего? — поделился он с женой опасениями.

— Ну съездил бы к родителям его… — умащиваясь обратно, проговорила Вера. — Ты ж знаешь, где они живут.

— Ну как я тебя одну с детями-то оставлю? — отозвался Петр. — С Любашкой вон одной стирки сколько… Да и тяжеленькая она, а тебе сейчас поднимать ничего не надо. Да и Павлушка, и старшие… Один выходной, чтобы помочь, и тот уеду? — неуверенно проговорил он.

— Ничто, — нахмурилась Вера. — Ребята тоже дома завтра будут. И за Павлушкой доглядят, и постирают, и с Любашкой помогут. Большие уж они, понимают. Езжай.

Всю ночь Петр крутился с боку на бок, просыпаясь каждые полчаса, и подолгу не мог уснуть. Тревога давила. К утру все же решился ехать. Поднявшись до зари, он собрался и разбудил старших. Строго наказав из дома не удирать, а во всем помогать матери, напомнил, что та нездорова, тяжко ей после родов. Выдал каждому задания, пообещал оборвать всем троим уши напрочь, если матери посмеют не помочь хоть в самом малом, вручил Любушку Лизавете, поправил на спавшей жене одеяло и с тяжелым сердцем поехал к Егоровым.

Вернулся он после обеда мрачнее тучи. Вера, взглянув на мужа, быстро запеленала дочь, одела Павлушку и выгнала старших из дому гулять с малыми.

— Мам, я еще не достирала, — попыталась было возразить Лизавета. — Пусть Ваня с Костиком с детьми погуляют, а я тебе помогу пока. И посуда не мытая… Мальчишки так и не помыли еще, — сверкнула она синими глазами в сторону братьев. Те виновато опустили головы, с опаской косясь на отца.

— Слышала, что мать сказала? — тяжело роняя слова, мрачно проговорил Петр. — После достираешь. Ступайте. Поговорить нам надо.

Не привыкшие к такому отцу подростки вмиг притихли и, втянув головы в плечи, испарились.

— Что? — дождавшись, когда за детьми хлопнет дверь, присела возле ног мужа Вера.

— Надо к Мишке ехать, Вер… — вздохнул Петр. — Плохо. У него жена умерла.

— Лена? — охнула Вера, прижимая передник к губам. — Да как же это?

— Они же с этими… парашютами своими… с самолета всё прыгали, — опустив голову, начал рассказывать Петр. — Вот у Лены парашют этот и не раскрылся чего-то… Она и упала с самого неба. А Мишка не полетел, опоздал на самолет. Да и смотрел, как она падает… — помертвевшим голосом рассказывал мужчина.

— Господи… — всхлипнула Вера. — А что ж он, ниче не сделал?

— А что он тебе сделает-то? — удивленно посмотрел на нее Петр. — Она ж с самого неба летела… Разбилась вся напрочь…

— Он же лечить умеет… — прошептала женщина, тревожно оглянувшись.

— Так лечить, а не воскрешать… — так же тихо ответил ей муж. — И о том молчи, глупая… Не говори никому никогда! Как узнала-то…

— Да что же я, дура али слепая… — обиделась Вера.

— Ну знаешь и знаешь… — примиряюще проворчал Петр. — Тока молчи.

— Давно случилось-то? — желая сменить тему, спросила Вера.

— Да уж вот сорок дней будет… — горько ответил Петр. — Родители-то Мишкины на похороны ездили. Неделю там с ним опосля похорон были. Отец его говорит, очень он тяжело гибель жены перенес… Любил ее сильно… — мужчина горестно покачал головой и хлопнул себя по коленям. — В общем, надо ехать, Вер, — закончил он и, мягко отодвинув жену, поднялся.

— Все что ль поедем-то? — утирая мокрые глаза фартуком и все еще сидя на полу, спросила она. — Ребят тогда со школы отпрашивать надо, занятия у них… Да и тебе с работы тоже отпроситься надо. Уволят не то ненароком за прогулы-то?

— Один поеду. Нечего всем кагалом таскаться. Как цыгане, ей-богу… — проворчал мужчина, вытягивая из-за шкафа потертый деревянный чемоданчик. — Ты вот что. Сильно не рвись тут. Уборкой, стиркой накажу ребятам заниматься. Да и Любашку особо не поднимай, пускай внутрях-то заживет все сперва. Купать тоже ее помогут. Лиза уж большая, тож туда-сюда — и замуж выдадим, а там и до дитёв недалече… Вот и пускай тренируется на сестре, — Петр достал из шкафа стопки аккуратно сложенных вещей и выложил их на стол возле раскрытого чемодана, думая, что ему взять с собой, а что не пригодится.

— Пусти, я соберу все, — отодвинула мужа Вера. — Не переживай, справимся. На поезд билет взять надо… И денег с собой возьми. Я там, под постельным, в коробочке отложила маленько. Забирай, — споро складывая в чемоданчик вещи, проговорила Вера.

— Да на что? — нахмурился Петр. — На билет дай, а тама, коль надо будет, заработаю. Руки-то завсегда при мне.

— Мало ли… — взглянула на него жена. — Нет, Петь, возьми. Еще не хватало, чтобы ты на обратную дорогу да на еду там горбатился. Еще чего! Нам хватит, не переживай, голодными не будем.

Петр задумался, почесал в затылке…

— Ладно… Все равно тратить зазря не стану. Останутся — привезу, — проворчал он, снимая с вешалки куртку. — На, в куртку зашей от беды. А я пойду на вокзал схожу, билет на завтра куплю. С утра на работе отпуск возьму, ввечеру и выеду.

Петр нашел Мишкину квартиру достаточно быстро. Ящик для почты, висевший на двери, был забит до отказа. Покачав головой, мужчина постучал. Ответа не последовало. Подождав пару минут, он постучал сильнее.

За соседней дверью раздалось шарканье, щелкнула щеколда. В приоткрывшуюся дверь высунулась невысокая сухонькая бабулька.

— Ну чего колотишь почем зря? — шамкая практически беззубым ртом, проворчала она. — Ты хто такой? Чего надоть-то?

— Михаил Ростов мне нужен, — повернулся к ней Петр. — Здравствуйте. Дома он, не знаете?

Бабка с подозрением оглядела его, особое внимание уделив протезу.

— Не заперто у него… — пошамкав губами, недовольно проворчала она и скрылась за дверью.

Нахмурившись, Петр дернул дверь на себя. Та действительно открылась. На него пахнуло спертым