царских кровей. Хотя нельзя было сказать, что Аран уступает брату в уме. Фоя сразу распознала в Зобере образованного человека и даже поразилась тому, как этот юноша может быть полководцем. Возможно, у Зобера имелась чуткость, способствующая его ловкости в построении стратегии и просчитывании тактичеких действий.

— Добро пожаловать, принцесса. — вымолвил Зобер, обративший внимание на то, с каким интересом и знанием Фоя разглядывает панораму лагеря. — Зачем же ваши женщины так любят воевать?

— Ни одна стихия не принадлежит безраздельно одним лишь вам, мужчинам.

— Я не страстный приверженец этой стихии. Есть много путей, как добиться своего, вместо того, чтобы размахивать кулаками. — сказал Зобер, сжав ладонь и изображая удар, и Фоя заметила, что кулаки его вовсе не выглядят слабыми.

— Если это не ваше, тогда почему вы продолжаете стоять рядом со своим семейством во всех сражениях? Вашей помощи было бы достаточно и в мирных делах управления.

— Вы решитесь замахнуться мечом на камень? — сдвинув брови, обратился к ней Зобер.

— Конечно же нет. — хмыкнула девушка.

— Почему?

— Нет смысла портить меч о камень, который все равно не разрубить. — поняв, к чему клонит принц, ответила Фоя.

— Если я не хочу драться, я должен быть силен настолько, чтобы у моих врагов не промелькнуло и мысли вытащить мечь из ножен! — страстно и громко произнес Зобер.

Фоя почувствовала в его голосе нотки недовольства правлением отца. Она поняла, что Зобер хочет видеть Албан обладающих такой мощью, на которую не посягнула бы сама Римская империя.

— К тому же вы слукавили, задав мне тот вопрос. — продолжил он.

— Почему вы так считаете?

— Кому, как ни вам знать, что долг перед семьей и Родиной порой не оставляет выбора. — пылко шепнул Зобер.

В отличие от прямолинейного Арана, Зобер умел поворачивать беседу в нужное ему русло совсем незаметно. Затем, решив прекратить разговор, он сказал:

— Уже спустились сумерки, ужин начинается. Позвольте сопроводить вас.

Когда Фоя с Зобером шли по направлению к застолью, слуги повсюду зажигали факелы. Увидев девушку, пирующие не смогли скрыть восторженных взглядов и все поднялись на ноги. Царь Оройс встал из-за стола и подошел к Фое. Он оказался тучным и лысеющим человеков с густой черной бородой.

— Добро пожаловать, дочь моя! — воскликнул он с радостью.

Военная поддержка амазонок нужна была ему против Помпея, как и любая другая малейшая военная помощь. Войско албан было довольно сильным и многочисленным само по себе, раз оно столько лет умело противостояло нападениям римлян. Но как опытный воин Оройс знал, что любая поддержка в обороне может сыграть решающую роль.

— Да здравствуют правители албан и всех представленных здесь дружественных народов! — гордо ответила девушка.

Оройс усадил Фою рядом с собой на заранее подготовленное место. Слева от царя сидел брат правителя иберов Кирн. Именно он сегодня встречал женщин, и теперь его жгуче черные глаза испытующе глядели на Фою. Но, казалось, он не разглядывает ее, а лишь думает о чем-то своем, пытается разгадать какую-то тайну, которую знает лишь она. Справа от Фои сидели сыновья Оройса, которых он поочередно представлял ей.

— Рядом с тобой сидит мой наследник Аран. Он уже сейчас наравне со мной руководит всеми делами.

— Принц приходил сегодня поприветствовать меня. — …и выведать, какую весть я привезла с собой, мысленно добавила девушка.

Фоя взглянула на молодого человека, спокойно и чинно восседавшего за столом. Брови его были сведены к переносице, и он постоянно оглядывал окрестности. Казалось его тяготят пиршества и вежливые разговоры. Он всматривался в горизонт, словно беспокоясь о том, что римляне вот-вот нападут. Прекрасную девушку он удостоил лишь мимолетным взглядом, и уважительно кивнув, продолжил смотреть прямо перед собой.

— С моим младший сыном, Зобером, как я вижу, вы также успели познакомится. Но все же представлю его как подобает. — гордо проговорил Оройс. — Он начальник охраны, а также один из моих лучших полководцев. Это благодаря ему придуманы все наши хитрые планы в боях.

Рядом с Зобером сидел мужчина лет сорока пяти и без остановки поглощал жареного ягненка. Перед ним уже громоздилась куча бараньих ребер. Крупный, широкоплечий, со шрамами на лице, он казался обычным воином, по ошибке попавшим на пир благочестивых.

— Эй, Касис, может ты, наконец, поглядишь на нас, я представлю тебя принцессе.

С удивлением Фоя поняла, что Касис это брат царя Оройса, самый известный воин всех народов Кавказа. О нем слагались легенды одна невероятнее другой. Но причиной им служили неизменные подвиги этого отважного человека. Теперь настала очередь Фои бросать восхищенные взгляды в чью-то сторону. Касис отложил баранью ляжку и посмотрел на девушку, хрипло, но зычно высказавшись:

— Мое почтение дочка. Ты красавица. — и сразу вернулся к трапезе.

Он ел так, словно голодал до этого неделю. Но Фоя не удивилась даже этому, ведь силе такого крупного человека должно браться откуда-то.

Теперь царь Оройс указал влево, представляя трех послов союзных племен гаргарейцев, скифов и саков. Старые и хитрые послы недовольно смотрели на Фою. Мало того, что она женщина, так еще и оскорбительно юна для того, чтобы претворять в жизнь столь почетную миссию ангелоса. Послы создавали не самое приятное впечатление, хотя народы, которые они представляли, отличались своей честью, мощью и историей. В их общем прошлом жила прекрасная и бесстрашная царица массагетов Томрис. Жила она, как и нынешние племена, на этих же землях на западных берегах Каспийского моря. Она вела кровопролитную войну с великим властителем Ахеменидской империи Киром II, погубившим почти всех ее родных. Кир даже сватался к ней, но Томрис считала, что он сватает не ее, а царство и отказала властному правителю. Тогда он открыто начал военный поход против массагетов и погиб от рук непокорной царицы. Она отомстила ему за смерть мужа и сына, поместив его голову в бурдюк с кровью: «Ты жаждал крови, так пей ее теперь досыта!». Эта история известная всем народам кавказа и Ахеменидской империи всегда восторгала Фою. Она считала Томрис истинным примером женщины-воительницы. Фоя также помнила, как вычитала в библиотеке Амасьи о том, что Томрис всегда покровительствовала наукам и возвысила свой народ победами. Возможно, в душе Фоя жаждала быть чем-то похожей на эту женщину, хотя чувствовала, что не способна быть порой жестокой. Фое постоянно приходилось бороться с самой собой для того, чтобы набраться храбрости и сделать тот или иной шаг. Она не знала, чужды или нет такие чувства храбрым людям.

Поднявшись на ноги, все подняли кубки за единые народы.

— Итак, дочь моя, — начал царь, усевшись затем на свой троноподобный стул. — Как поживает царица Орифия?