пор оставалась открытой, резко захлопнулась, и Церера услышала звук задвигаемого изнутри тяжелого деревянного засова. Если б дома умели иронически хмыкать, то это оно и было.

– Беру свои слова назад, – поспешно произнесла она.

Лесник с впечатляющей для человека его возраста живостью вскочил в седло и протянул руку, чтобы помочь ей тоже забраться на лошадь.

– Я могу ехать у вас за спиной, – сказала Церера. – Я знаю, почему вы держали меня спереди, но это вряд ли практично и не очень удобно. Если меня начнет укачивать, я дам вам знать.

Потребовалось быстро переложить притороченные к лошадиной спине припасы, но вскоре Церера обнаружила, что сидит позади Лесника, держась руками за его пояс для дополнительной подстраховки.

– Там, куда мы направляемся, есть лошади, – сообщил он. – Мы сможем одолжить или купить такую, которая тебе подойдет.

– Я не планирую пробыть здесь достаточно долго, чтобы обзавестись лошадью.

– Позволь мне напомнить тебе, – сказал Лесник, трогая кобылу с места, – что ты вообще не планировала здесь оказаться.

XXI

STRL (староангл.)

Метнуться или быстро промелькнуть; стрела

Хотя Цереру по-прежнему тревожили собственная неспособность вернуться домой и отсутствие у Лесника немедленного альтернативного решения, ее не могла не заинтересовать местность, по которой они продвигались.

Первые два-три часа по сторонам от них тянулись одни лишь лесные пейзажи, почти без признаков какого-либо жилья, если не считать изредка попадавшихся развалюх: то какого-то амбара, густо заросшего плющом, то бревенчатой избушки, постепенно поглощаемой лесом. Они миновали заводи для разведения угрей с гниющими по берегам ловушками, старые рыбацкие хижины, едва различимые в подлеске… А в какой-то момент приблизились к трем маленьким домикам, от первого из которых остался лишь фундамент, сделанный из тюков обугленной соломы. Второй представлял собой каркас из обгоревших палок, а третий был сложен из кирпичей, но кирпичи почернели, и от домика исходил безошибочный запах жареной свинины.

– Никогда не стоит недооценивать находчивость злого волка, – заметил Лесник.

Позже, когда солнце достигло зенита, они услышали в лесу справа от себя какой-то треск, а земля под копытами кобылы задрожала. Лесник потянулся было за своим топором, когда их тропинку грузно пересекло здоровенное тисовое дерево, оставляя за собой след из комьев земли от корней и не обратив на них ни малейшего внимания. Секундой позже вдогонку за ним промчался тис поменьше размером, явно пытаясь нагнать своего родителя, но этот ненадолго остановился, чтобы глянуть на всадников, прежде чем двинуться дальше.

– Ну да, – отстраненно произнесла Церера. – Ходячие тисы.

И впервые с момента своего появления здесь искренне улыбнулась.

Наконец на пути у них встала колоссальных размеров башня, высящаяся посреди скопления молодых деревьев, стволы которых были не такими толстыми и высокими, как в остальном лесу. Церера спешилась, чтобы размять ноги, и воспользовалась случаем, чтобы обойти вокруг этого строения под пристальным наблюдением Лесника. На самом верху она углядела арочные окна, но дверь отсутствовала. Каменная кладка показалась ей относительно недавней – возраст ее исчислялся скорее годами, чем столетиями, – но Церера даже представить себе не могла, сколько времени потребовалось, чтобы возвести такую башню или почему та торчит прямо в лесу, как перст.

– Эге-гей! – послышался сверху громкий голос, и из одного из окон высунулась голова. Принадлежала она молодой женщине со светлыми волосами, собранными в высокий пучок на макушке. Она жизнерадостно помахала им. Церера обменялась взглядом с Лесником, который лишь пожал плечами. Кем бы ни была эта женщина, он явно ничего про нее не знал.

– О, здрасьте! – отозвалась Церера, неуверенно помахав в ответ.

– Вы ведь заявились не для того, чтобы спасать меня? – осведомилась женщина, и Церера не могла не заметить, что в руках у нее вдруг возник арбалет.

Церера вновь посмотрела на Лесника, который крикнул, задрав голову к окну:

– А ты хочешь, чтобы тебя спасли?

Что показалось Церере довольно дурацким вопросом. Перед ними была женщина, которая застряла в башне без входной двери и с окнами, расположенными так высоко, что даже очень длинная лестница с трудом достала бы до них, тогда как любая попытка спуститься вниз без посторонней помощи закончилась бы смертью, поскольку каменная кладка была гладкой, как стекло, без видимых опор для рук или ног. С другой стороны, женщина задала свой вопрос таким тоном, в котором явно не читалось отчаянное «Спасите меня!», и оставался тот немаловажный факт, что она держала в руках арбалет. Ее ответ Леснику решил проблему.

– Не, всё у меня нормуль, спасибо, – отозвалась она. – Просто решила проверить. Предосторожность никогда не бывает излишней, знаете ли.

– Но… вы ведь там заперты, насколько я понимаю? – сказала ей Церера. – Если только вы сами не построили эту башню, хотя почему тогда было не предусмотреть дверь?

– Ах, – произнесла в ответ женщина, опуская арбалет, и уселась на подоконник, свесив одну ногу наружу и болтая ею, – это довольно интересная история. Видите ли, была одна ведьма, а сами знаете, какими они могут быть, эти ведьмы: крайне непредсказуемыми и способными на всякие гадости, когда им перечат… В общем, у моих мамы с папой возникли кое-какие разногласия с этой конкретной ведьмой, а точнее, по поводу ее огорода, который был прямо по соседству с их посадками – касательно того, имеют ли они право лакомиться ее листьями салата в любое время, когда им это только взбредет в голову. Мама любила хороший салат. Можно сказать, жила ради него. Только им и питалась. Очень худая была женщина. Если б она повернулась боком, всё, что вы увидели бы, – это ее нос.

Короче говоря, с годами одно привело к другому – или один салат привел к другому, если хотите, – и ведьме надоело, что мои мама и папа позволяют себе «вольности», как она выразилась. Я хочу сказать, мама с папой всегда отрицали, что это они занимались воровством, но через какое-то время стало трудно скрывать масштабы происходящего. Весь наш дом пропах салатом, и из-за него в нем было уже не повернуться. Мама даже сама стала выглядеть растительной при определенном освещении. В конце концов эта ведьма застукала их на горяченьком – или же на холодненьком, поскольку это все-таки был салат, – и заперла меня в этой башне, чтобы преподать им урок уважения к собственности других людей. Между прочим, они даже назвали меня Рапунцель – в честь любимой маминой зелени, чем изначально себя и выдали. В общем, не продумали всё до конца.

– Какой ужас, – сказала Церера.

– А то! – воскликнула Рапунцель. – Какие родители назовут своего ребенка в честь чего-то, что