– Якушев, тебе-то откуда знать «как положено»?

– Смешно, Гаврилова. Ой, как смешно. Допустим, я не знаю. Может, покажешь?

– Эй, мечтатель, пора наполнить бокалы, – в игру вступает Темиров, – и хватит уже об этой ущербной. А то ведь, что пил, что нет. Протрезветь раньше времени не входит в мои планы, а образ ее симпатичного личика покруче любого вытрезвителя…

Дальше я не слушаю. Схватив в руки туфли, я убегаю.

В ту ночь я прорыдала до рассвета. Это был не первый, но последний раз, когда я позволила себе подобную слабость. Когда солнце было в зените, мне больше не хотелось жалеть себя, мне хотелось убить ИХ. Не знаю, могут ли ненавидеть смертельно раненные животные стервятников, которые, не дождавшись их последнего вздоха, принялись вырывать еще теплую плоть кусками, но моя ненависть была подобна этой (если она существует).

Школа осталась в прошлом. Поставить в этом жизненном этапе жирную точку мне помогли фотографии. Я отыскала в ящике своего стола все школьные фотографии, которые только имелись, и принялась за новый ритуал. Собственное лицо на всех снимках я уже давно уничтожила, а вот над лицами одноклассников пришлось поработать.

Я смотрела на фотографии давно минувших дней и никак не могла понять – почему одним дано все, кроме мозга, а другим только мозг и ничего кроме. Практически на всех снимках во весь рот улыбались одни и те же лица, и я с наслаждением уничтожила улыбки на каждом из них, представляя, как все эти светящиеся счастьем рожи умываются кровью.

Я не заслужила всего, что со мной произошло, но я сильнее. Я выстою. Выживу. Я не подведу старика, который в меня верил.

* * *

Наотрез отказавшись от поступления в любое учебное заведение (мне с головой хватило человеческой бесчеловечности), я одолжила у мамы денег и купила свой первый компьютер. Это был еще тот зверь! Монитор занимал половину моего письменного стола, а системный блок шумел так, будто вот-вот взлетит. Но я искренне полюбила это чудо техники. Заочный «Базовый курс для пользователей ПК» я полностью прошла за три недели. Все просто – находишь объявление в газете со списком разнообразнейших курсов от «Кроя и шитья» до «Бухгалтерского учета», при каком-то там высшем учебном заведении, подаешь заявку вместе с денежным переводом, и все, дело практически сделано. Полгода потребовалось, чтобы по такому же принципу, полностью удаленно (мне почтой высылали необходимые материалы и домашние задания, а я чеки и выполненные задания обратно), я прошла еще несколько заинтересовавших меня курсов: «Академический рисунок и графика», «Рисовать карандашом», «Живопись и композиция», «Живопись маслом». Степень обучения и качество были еще те, но по окончании у меня на руках появились хоть какие-то корочки, с которыми я могла претендовать на профессии, связанные с этим направлением. Пойти работать официантом или продавцом-консультантом я точно не могла. Да и вообще не хотелось больше иметь дело с родом человеческим. Сидеть на шее у матери до конца своих дней? Этот вариант я даже не рассматривала. За все время, что я занималась самообразованием за закрытой дверью в собственную комнату, и день не прошел без мысли о том, как сильно мне хочется сбежать из так называемого отчего дома.

Пятнадцатого мая две тысячи пятого, едва получив предложение о работе, я быстро собрала все свои скромные пожитки и без тени печали распрощалась с мамой, Клавдией и послала куда подальше Марка. Хлопнув дверью, я уехала в никуда, но ни разу не пожалела об этом своем решении.

* * *

Сняв на выделенные мамой деньги в далеком и чужом мегаполисе настолько маленькую квартиру, что ее проще назвать шкафом, я была счастлива так, как никогда в жизни ни до, ни после. Жить над рестораном японской кухни, вытяжка из которого, казалось, выходит прямо к тебе в окно, было самой большой радостью за последние годы жизни.

Мое первое место работы – завод по производству керамической посуды. Предприятие было новым, и им катастрофически недоставало креативных идей для продвижения своей продукции в массы. Для этого им и понадобились мои художественные способности. Им не нужен был Дали, а меня устраивал скромный оклад. Предложенных за мои услуги денег не хватило бы на месяц, даже если бы я питалась одним только хлебом и солью. Спустя пару недель я устроилась еще на одну похожую работу, в этот раз мне доверили расписывать вручную рамки под фотографии. Материал для работы присылали по почте на дом, а я, справившись с почти детсадовским оформлением, отсылала все обратно. Этот труд оплачивался немного выше, но все же на сытую и довольную жизнь не хватало.

Первые пару месяцев самостоятельной жизни пришлось нелегко, но я была счастлива и довольна собой. Ну и что, что на завтрак, обед и ужин не один день кряду я питалась черствым хлебом и самыми дешевыми макаронами без масла. Мое счастье заключалось не в набитом досыта желудке, а в полном отсутствии посторонних в моей новой жизни.

Работу для завода я, выполнив, отсылала через Интернет (им всего-то и нужны были мои эскизы и рисунки, чтоб использовать их в производстве), а рамки – по почте. Заработную плату в обоих случаях я получала в виде почтового перевода, так было удобно всем. Ближе к зиме я нашла для себя еще две подработки: роспись елочных игрушек (самое высокооплачиваемое занятие) и рискнула окунуться в ландшафтный дизайн, так, по мелочам. В совокупности все эти работы, наконец, смогли не только радовать, а еще и достойно кормить, поить, одевать.

Так, прибывшее в большой город чудовище начало свою взрослую жизнь с создания мнимой красоты. Я безумно радовалась тому, что с детства любила рисовать, что хоть чем-то меня наградили небеса, иначе не представляю, как бы пришлось выживать.

С тех самых пор как я оказалась в чужом городе, на улицу я не выходила чаще, чем требовалось пополнять скудные припасы неважно чего. Я была запертым в клетке тигром, причем клетка – это его личный выбор. Радовало одно – мой мозг был избавлен от новых отвратных воспоминаний, но это же и убивало – мне постоянно приходилось переживать старые. Это ужасно – чувствовать себя сосудом с протухшей водой, которую никому не под силу выплеснуть или высушить, от которой с каждым днем все больше воняет.

Иронично посмеиваясь над произнесенной восемнадцатого августа две тысячи первого года маминой фразой: «Да, случилась трагедия, но у тебя впереди еще вся жизнь, которую ты не сможешь просто просидеть взаперти», в подобном ритме я прожила год. В этот раз январь не поточил о меня свои клыки, но уже в мае мне казалось, еще чуть-чуть, и я сойду с ума от одиночества.

Мама регулярно писала письма на электронный ящик, но у меня не было желания отвечать. Да и что рассказывать?

Я нисколько не скучала по отчему дому. Я ненавидела все, что было связано с маленьким городишком моего детства. Родина и родственники, как вариант избавления от одиночества, не для меня. Искать дружбу и общение через Интернет? Это не то, чего мне хотелось. Да и лгать я никогда не умела, а мой внутренний мир вряд ли кому-то пришелся бы по душе. Как не сойти с ума от одиночества, не желая впускать в свою жизнь ни единого человекообразного?