— Сейчас я хочу другого, — проговорил, зайдя следом.

— И чего же?! – она едва ли не швырнула на стол вилки, вскинула голову.

— Тебя.

Подходить к ней я не спешил. Смотрел, как в тёмной радужке её глаз вспыхнули янтарные искорки, как вся она, застывшая в напряжении, пытается то ли подобрать нужные слова, чтобы ответить мне, то ли до конца понять смысл того, что я только что сказал. Хотя… Не первое и не второе. Всё она понимала. Стерва!

Я сунул руку в карман, пытаясь отрезвить себя реальностью. Да пошла она нахрен, эта реальность!

Разжав пальцы, я махом оказался рядом и, схватив девчонку за завязанную узлом на животе рубашку, подтянул к себе.

— Чувствуешь, как я хочу тебя? – прижав её бёдрами к столу, просипел, не сводя взгляда.

— Чувствую, — отозвалась она севшим голосом. Без лживой скромности, глядя мне прямо в глаза.

Вцепилась в мой свитер и сама прижалась ещё сильнее.

— Больше, чем ужин.

Я криво усмехнулся. Плевать мне было и на ужин, и на пузырёк в кармане. Осознание этого шарахнуло меня здесь и сейчас. На всё плевать. Разложить её – гибкую, дерзкую, на постели и иметь до тех пор, пока хватит сил. А сил мне хватит надолго. Или ещё лучше…

Обхватил её за шею и, придавив к столу сильнее, смял губы. Почувствовал её дыхание – рваный выдох, сорвавший последние предохранители.

Не колеблясь, Ева раскрыла рот, толкнула мой язык своим, комкая свитер в пальцах. Обвила мою шею рукой и прижалась теснее. В штанах у меня и до этого было тесно, от этого же её откровенного призыва напряжение стало невыносимым.

— Какая же ты… — я опёрся ладонями в край стола, заставляя её немного отклониться.

— Какая? – ни тени смущения.

Где та девчонка, которую я подобрал дождливой ночью?! Пугливый зверёныш?! Сейчас она больше походила на львицу – молодую, но уже отлично знающую себе цену.

Дёрнув, я развязал узел рубашки.

— Так какая, Руслан?

— Стерва ты, — ответил, дотрагиваясь до её тёплого живота.

— Ещё какая, — она подалась ко мне и прихватила нижнюю губу зубами. Сильно, резко. В то же мгновение я ощутил металлический, солоноватый привкус крови. Выругался и стёр кровь тыльной стороной ладони.

— Я тебя… — сам не знал, что хочу сделать с ней. Вернее, знал слишком хорошо.

Стоило ей попытаться вывернуться, толкнул обратно к столу, ухватил за хвост и заставил откинуть голову. Губами, покусывая, по её шее, чувствуя, как она дышит, как бьётся её сердце, как пульсирует венка. Рванул пуговицу на её джинсах, желая только одного – её.

— Если я стерва… — с придыханием, — ты кто?

Она касалась моего живота – вначале по свитеру, потом под него. Стоило мне почувствовать её руки голой кожей, не осталось ничего, помимо этого домика, помимо этой крохотной кухни.

— Тот, кому ты принадлежишь, — рывком оторвал её от стола и толкнул к стене, лицом от себя. Навалился на неё, спустил джинсы с её бёдер. – Тот, кто купил тебя, Ева, — склонился к её уху. – Тот, кто взял тебя себе.

— Назови ещё себя охотником, — она сдавленно, нервно засмеялась, слегка обернувшись ко мне.

— Если ты так этого хочешь, — прихватил зубами мочку её уха, поглаживая упругий округлый зад.

Чёрт возьми! Дёрнул молнию ширинки вниз, расстегнул ремень и нетерпеливо спустил джинсы. День был слишком поганым для того, чтобы у меня осталось желание расшаркиваться перед ней. Злость, бешеное возбуждение…

— Я охотник, ты – добыча, — дёрнул полы рубашки. Пуговицы, шальными блохами, запрыгали по полу, Ева то ли застонала, то ли опять засмеялась – хрен разберёшь. Ясно мне было только то, что от звука её голоса я окончательно сдурел. Что в ней напичкано такого, от чего меня выкручивает?! Сворачивает калачом?! Что, мать её за ногу?!

— Знаешь, — ладони её лежали на гладкой стене, запах ванили лез в нос, чёрный, прихваченный розовой резинкой с бусинами хвост болтался передо мной. Розовая резинка с бусинами… Зарычав, я опять грязно выругался, стянул её и отшвырнул в сторону. — Я не против, — она развернулась подо мной. Сам не понял как, оказалась ко мне лицом. – Не против быть твоей добычей, Руслан.

Глаза в глаза. Вызов. Пальцы её прошлись по моему животу. Очертив пупок. Она опустила руку ниже, но я не дал – перехватил запястье и снова развернул девчонку к себе задом.

— Даже если бы ты была против, это бы ничего не изменило, — прохрипел и вошёл в неё.

Резко, одним толчком, чувствуя дикое удовольствие уже от самого только понимания – она моя.

Изогнув спину, Ева громко, протяжно застонала, заскребла ногтями по стене. С новым моим толчком она всхлипнула, повела бёдрами, подаваясь навстречу.

Я ухватил её крепче, буквально впился в её тело. Чувствовал нежность кожи, её саму – ещё не до конца готовую принять меня, но уже безоговорочно откликающуюся, её столь же откровенное, как и моё собственное желание, и терял контроль над остатками здравого, что ещё были во мне.

— Твоя самоуверенность граничит с безрассудством, Руслан, — простонала она. Ладонь её соскользнула по стене вниз, пальцы сжались в кулак. Обручальное кольцо блеснуло камнями на безымянном, напомнив мне о том дне, когда я, сам не зная зачем, назвал её своей.

— Так оно и есть, — глубже и глубже в неё. Резко, так, что у самого в башке дико шумело. Возбуждение не ослабевало – становилось ещё яростнее. Я держал её за бёдра и насаживал на себя.

Отправить её подальше отсюда, чёрт возьми! Да, именно это я и должен был сделать!

— У тебя был шанс получить свободу, — обхватив её за шею, сжал. Не сильно – чтобы стало ясно, этого шанса у неё больше нет. – Был, Ева. Но ты не послушалась меня. Ты, малышка, меня никогда не слушаешься, — пригвоздил к стене, вогнал себя в неё до упора и ворвался языком во влажный рот.

Губа ныла от её укуса, и боль эта, как и вся она, вызывала во мне ощущение жизни. Дыхание её было сбивчивым, губы мягкими. Покусывая, я терзал их, гладил её задницу, шёлковое бедро и толкался в неё уже не так резко, но глубоко. Возбуждение раздирало вены, яйца готовы были взорваться. И как только я держался в те первые дни?! Главное, нахрена?!

Большим пальцем погладил её шею, её ключицы. Она перевела дыхание и тут же вскрикнула. Ударила кулаком в стену, протяжно застонала.

— Полгода назад я думал, что трахну тебя и всё, — накрыл её кулак ладонью, второй рукой коснулся живота.

— Что «всё»?

— Ничего, — прорычал. Тронул лобок, горячую плоть. Чёрт!

Перед глазами заплясали точки, кровь ударила не то в голову, не то наоборот окончательно отхлынула к члену. Не знаю, раскачивались ли только мы или ходуном ходил весь дом – плевать. Позади нас что-то упало, покатилось, потом ещё.