— Выбирай столик, — бросил он и, закрыв дверь, перевернул висящую на ней табличку «открыто» обратной стороной. Было открыто, стало закрыто.

Самоуверенность его не знала границ. Состоящий всего из нескольких столиков зал был пустым, но меня бы не удивило, что если бы это было не так, он бы просто-напросто выставил всех за дверь. Не потому, что для нас не нашлось бы свободного столика – потому, что здесь и сейчас он хотел это место в полное своё распоряжение. Как, это тоже окончательно мне стало ясно вчерашним вечером, хотел он в полное своё распоряжение меня.

— Руслан, — не успела я отойти от Руса, из подсобного коридорчика появился пожилой сухопарый мужчина. Седые волосы его были собраны в хвост, на надетую на выпуск рубашку накинута шерстяная жилетка.

Это и есть та самая сеньора Франческа? Я встретилась с ним взглядом. Чёрные глаза. Пожалуй, даже темнее, чем у самого Руса.

— Давно ты не был в наших краях, — снова обратился мужчина к Руслану, подойдя ближе. Пожал ему руку.

— Даже слишком, — согласился Рус. – Здесь тихо?

— Как в склепе, — губы Седого искривились. Взглядом он указал на меня. Вопрос не прозвучал, но Русу хватило и этого.

— Она со мной, — без лишних объяснений. Мужчина удовлетворённо кивнул.

Дверь забегаловки открылась и, несмотря на табличку, в зале появились двое мужчин.

— До обеда закрыто, — бросил хозяин, стоило им войти. Потеряв к ним всякий интерес, он указал на столик у стены. – Садитесь. Я сейчас подойду.

— Захвати с собой два фирменных капучино и большой стакан глинтвейна, — уже направляясь к столику, бросил Рус.  – И, пожалуй, большую порцию колбасок с прованскими травами. Франческа готовит их всё так же, надеюсь?

— Есть вещи, которые можно изменить, только отправив человека в могилу, — губы Седого опять искривились. – С её колбасками так же.

Слушая продолжающийся ещё с минуту разговор, я уселась за столик. Стулья были тяжёлыми, деревянными, но на удивление удобными, как и столы. Кое-где на стенах виднелись выбоины, следы от копоти. К своему удивлению, я поняла, что тут есть камин. Покрытый копотью, со стоящей рядом кочергой, он точно служил не одним лишь предметом интерьера.

— У твоего знакомого довольно специфическое чувство юмора, — заметила я, когда Руслан сел напротив. – Франческа, как я понимаю, его жена?

— Да, — он открыл меню, быстро пробежался по нему и отложил в сторону. – Так что ты говорила насчёт Лианы?

— Если таким образом ты решил продолжить разговор о жёнах, это не самый удачный вариант, — заметила я. – Ты прекрасно понял меня, Руслан. Не делай вид, что это не так.

— Было бы хорошо, если бы ты тоже поняла меня, — как и в машине, говорил он без раздражения, но жёстко.

Я поджала губы. Положила на столик ладони.

— Как я понимаю, уезжать ты не собираешься, — Руслан даже не пытался придать голосу хоть сколько-то вопросительную интонацию. Оно было и ни к чему.

— Ты правильно понимаешь.

— И что мы будем с этим делать?

— Это зависит не только от меня, — сказала я серьёзно. В его вопросе, прозвучавшем до этого, тоже не было легкомысленности, пусть даже уголки губ немножко приподнялись.

Уединение наше снова нарушил Седой. Подойдя, он поставил перед нами две большие чашки. Массивные, с толстыми стенками, они до краёв были наполнены кофе.

— Глинтвейн сейчас или позже? – спросил он, обращаясь к Руслану.

Тот подтянул к себе чашку, сделал глоток и с удовлетворением откинулся на спинку стула.

— Принеси сейчас. И прихвати с собой домашний сыр с тёплыми булочками. В меню я их не нашёл, но уверен, что без них эта развалюха давно бы закрылась.

— Вряд ли, — чёрные глаза Седого блеснули. – Но в одном ты прав – в меню ни того ни другого нет. Глинтвейн уже готов. Не сомневался, что ты не захочешь откладывать это на потом.

Больше ничего не сказав, он опять скрылся в подсобном коридоре. До тех пор, пока на столике не появился стакан и тарелка с ещё тёплыми булочками, мы молчали. Не знаю, на что рассчитывал Руслан, разом заказав всё это. Сам он продолжал пить кофе.

— И с чего я должна начать? – не притронувшись ни к чашке, ни к стакану, с сарказмом осведомилась я. Вопрос будто бы заставил его задуматься. Качнув головой, я подтянула к себе глинтвейн. Запах пряностей был настолько соблазнительным, что удержаться я не смогла. Сделала глоток и едва не застонала от удовольствия.

— Божественно, — улыбнулась, вынужденная согласиться – лучшего глинтвейна я не пробовала. Хотя опираться на мой опыт было бы слишком – я вообще мало что пробовала. По венам побежало тепло, на языке остался терпко-пряный привкус.

Разломив булочку, Рус отрезал толстый ломоть от головки сыра и подал мне.

— Этот посёлок находится примерно в двухста километрах от Грата, — сказал он, когда я взяла хлеб с сыром. К аромату пряностей примешались другие – свежего молока и ржи.

— Название у него есть?

— Местные называют это место Серым камнем, — сделав себе точно такой же бутерброд, сказал Рус. – Когда-то это было немецко-итальянское поселение. На картах оно не всегда обозначено.

Я откусила сыр, оторвала кусочек булочки. Бутерброд, сделанный Русом, был толстым, и я боялась показаться смешной, кусая его.

Что изменилось от того, что я узнала, где мы? По большому счёту, ничего. Но я хотя бы перестала чувствовать себя так, будто нахожусь в невесомости, так, будто от моего мнения ничего не зависит. Неразумно, и всё-таки. Отпила ещё немного глинтвейна.

— Брось ты эти манеры, — когда я хотела отломить булочку снова, резко выговорил Рус. – Кусай.

Я замялась, но всё-таки впилась в хлеб зубами. Придержала пальцами ломоть сыра, вытерла уголок губ.

— Ева, — позвал Руслан.

Я вскинула голову, ожидая насмешек. Но наткнулась на его пристальный и очень серьёзный взгляд. Ни намёка на улыбку или ухмылку. Пусть даже пронизанную пренебрежением.

— Ты готова стать моей женой? – спросил он негромко. – Не просто носить кольцо, а в самом деле стать моей женой?

Я так и замерла с надкусанным бутербродом. Сыр, съехав, шлёпнулся на тарелку предо мной, а я сидела, чувствуя вкус молока на губах, запах пряного вина, тепло кружки и взгляд Руслана. Взгляд, чернотой проникающий в мою сущность.

— С чего такая честь? – я всё-таки смогла взять себя в руки. Старалась казаться непринуждённой, хотя внутри всё так и колотилось.

Первое оцепенение сменилось непониманием. Показывать ему, насколько сильно взволновали меня его слова, я не хотела, но от желания моего мало что зависело. Подцепив пальцами сыр, я вернула его на ржаную булочку и прямо посмотрела на Руслана. Вопрос мой так и висел между нами в воздухе.