башни, а не орет и руками не машет и не стреляет, значит, тоже испугался, потому что народу у тюрьмы видимо-невидимо.

Арестанты стали выходить. А какой-то дядечка забрался на заборчик напротив и начал кричать:

— Да здравствует революция! Война до победы!

И вдруг выходит знакомый Мишке арестант. Тот, который стекольщик. Тот, который Сережкин папа. Вот радость-то будет у Сережки!

Вышел. Немного послушал, что орет дядька с забора. Потом вдруг сдернул с себя старый черный картуз и тотчас же снова нахлобучил его почти до ушей.

Ну, конечно же, это — он! Его манера!

Но он больше не стал слушать, что орет дядька, а стал протискиваться.

А из толпы к нему голос:

— Гришенька! Гришенька!

Это выскочила ему навстречу Дарья Михайловна. Она как стирала дома, так и выскочила — в платье да в фартуке, без платка и даже без шубы. Но не мерзнет с радости.

Обняла своего сокола, целует, плачет и смеется — все вместе. Мишке даже неудобно смотреть — самому хочется заплакать.

Потом она отпрянула, отошла, стала смотреть на него:

— Гришенька! Здоров ли?

Тогда он ее обнял и сказал:

— Пойдем, Дашенька! Пойдем домой!

— Да ведь говорят! — и Дарья Михайловна показала глазами на дядечку на заборе.

— А ну их! Пусть говорят!

И пошли.

А старый черт вечером сказал тете:

— Ну и жизнь пошла! Царя свергли, а Гришку-арестанта выпустили…

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Цари жили хорошо

⠀⠀ ⠀⠀

Теперь Сережка самый счастливый: у него вернулся отец! Теперь Сережку не зовут арестантом, не травят — боятся! Теперь вышло, что отец у него — герой.

Теперь Сережка всегда веселый. И глаза у него всегда блестят. Мишке хочется знать все. Он спрашивает:

— А за что твоего папу садили в тюрьму?

Сережка смеется в ответ:

— За царя!

— Почему за царя?

— Потому что цари больно хорошо жили!

Мишка ничего не понимает. А это очень обидно.

Тогда Сережка спросил:

— У тебя мамка сколько получает?

— Тридцать рублей.

— В месяц?

— В месяц.

— А за комнату сколько платит?

— Теперь десять рублей.

— В месяц?

— В месяц.

— Сколько остается?

— Двадцать рублей.

— А в год сколько?

— Двести.

— Еще подумай!

Мишка стал думать, шевелить губами. Да, он ошибся! Ведь месяцев-то двенадцать. Двадцать на десять — двести, да еще двадцать на два — сорок.

— Двести сорок!

— На тебя и на мамку?

— Ага!

— Вот у тятьки в мастерских работал один дядька. Его звали Федькой. Он столь же зарабатывал, как твоя мамка. А жить ему труднее: шесть ртов кормил. Так он все спрашивал:

— Как жить-то?

Один говорит Федьке:

— Надо каждую копейку беречь!

Другой говорит:

— Надо больше работать!

Мой тятька слушал-слушал да как бухнет:

— Тебе бы, Федька, царем стать!

Все спрашивают:

— А почему царем?

— А потому, что цари вовсе не работают, а живут — дай боже!

— А ты откуда знаешь? Портянки что ли вместе с царем сушил на одном солнышке?

— А есть такая почтенная книга: «Свод законов Российской империи». Раздел первый — про царей и сколько им платят.

— И что ты там вычитал?

— А то, что в год царю или там царевичу — триста тысяч рублей на веселую жизнь!

— Ух, ты! Почти по тыще в день!

— Вот-вот… А как дорастет до восемнадцати лет, дают еще мильон — строить дворец!

Как будет жениться — еще мильон: на свадьбу!..

Федька не вытерпел и рявкнул: «Вот гады! А мы тут с голоду пропадаем!»

Но кто-то об этом разговоре донес. Их обоих схватили и в тюрьму — за оскорбление государя!

К тятьке прицепились посильнее и осудили надольше. Он давно был на примете у них. Они и на войну хотели его сдать, да не вышло: у него слабое здоровье. А в тюрьму вышло: посадили и еще набавили за побег…

Сережка рассказал и ушел. А Мишка поскорее домой. Вынул чистую тетрадку, стал решать новую задачу.

Задача нелегкая: царь получал в год триста тысяч рублей; сколько лет должна работать Мишкина мама, чтобы получить столько же?

Высчитал!

Мама получает сейчас 360 рублей в год. За квартиру— 120 рублей. Остается — 240 рублей. Пусть будет для ровного счета не 240, а даже 250.

Значит, мама должна работать тысячу двести лет, чтобы получить столько же, сколько царь получает в год.

И если она будет тысячу двести лет жить, не хворать, не умирать, а все работать, а пить-есть не будет и покупать ничего не будет, тогда через тысячу двести лет она сможет один годик пожить по-царски!

А если будет работать четыре тысячи лет, а пить-есть не будет и Мишку кормить не будет, и покупать ничего не будет, тогда сможет построить дворец или выйти замуж по-царски.

Вот как получается!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

16

⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Красные бантики

⠀⠀ ⠀⠀

Большие деньги не помогли царю. Не удержался царь, пошатнулся, отказался.

И царский брат Михаил тоже отказался. Стало какое-то временное правительство. Временное, это значит — ненадолгое.

Все рады, что больше нет царя.

В воскресенье мама разбудила Мишку, не дала поспать, понежиться:

— Вставай, сыночек! Вставай, засонька! Пойдем на площадь, праздновать, что нет царя!

Стала мыть-тереть Мишку. До того дотерла, что у Мишки заблестели и покраснели щеки и нос заблестел. Потом одела во все чистое, во все глаженое.

Мишка скорей к двери — показать себя. Но мама закричала:

— Стой, погоди! Не все еще!

И пришила ему на пальтишко красный бантик. И себе пришила.

— Мама! А почему бантик?

— Потому что революция!

Тетя подслушала этот разговор и стала шипеть из кухни:

— Рано радуетесь! Кабы плакать не пришлось!

Мама раньше промолчала бы, забоялась бы спорить. А теперь не забоялась:

— Не будем плакать! Пусть даже будет хуже, но все-таки иначе!

И тетя замолчала.

Вышли на улицу, а она полна народу: все тоже вышли, тоже идут на площадь.

Солдаты идут рядами, и у каждого солдата красный бантик, как у Мишки.

Рабочие тоже идут рядами. И Гриша, Сережкин отец, идет с ними. И Сережка тоже с ними.

И у каждого тоже красный бантик.

И везде красные флаги. Которые покороче, те на одной палке. А длинные флаги растянуты на двух палках и немного походят на вывески.

На флагах написано:

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Свобода, равенство, братство!

⠀⠀ ⠀⠀