имущего населения, равно как и другими божествами. На фоне рабского труда на плантациях мужчины и женщины, в которых вселялись духи или бесы, служили элементом контраста европейским мыслителям, выдвигавшим абстрактные, трансцендентные идеи о том, что представляет собой современный человек или каким ему надо быть. Упразднение трансатлантической работорговли в конце XIX века спровоцировало «драку за Африку». В погоне за прибылями европейские правители устремились в глубь континента, которого еще совсем недавно так боялись, считая могилой белого человека, который умирал там от укуса одного-единственного комара. В 1899 году по Нигеру вихрем пронеслась французская военная экспедиция под руководством Вуле и Шануана, сея вокруг разрушения, оставляя после себя голод и пепелища. Французские солдаты грабили деревни и амбары, впоследствии предавая их огню, насиловали женщин и убивали мужчин. Претворяя в жизнь политику террора (8), французы жестоко подавляли любые мятежи, и в 1922 году Нигер из незаконно оккупированной военными территории официально превратился в колонию под руководством обосновавшегося в Дакаре генерал-губернатора. Французский колониализм принес с собой собственный язык, новую одежду, привычки, правила и законодательные нормы, а заодно и школы, дабы учить молодых людей приносить пользу в качестве слуг общества. Во имя идеалов гуманизма нигерийцы, до прихода французов состоявшие домашними рабами, были для видимости освобождены и тут же закабалены по новой – их согнали в так называемые villages de liberté, т. е. «свободные деревни», и заставили там работать над реализацией общественных проектов, таких как строительство дорог. А поскольку налоги французам надо было платить во франках, крестьяне зачастую отказывались выращивать зерновые, которые шли на пропитание, вместо них культивируя более прибыльные культуры, такие как хлопок, в результате чего в стране резко возросла угроза голода. Вождей деревень, раньше обладавших священной властью и сплачивавших общину, определили сборщиками податей, после чего их тут же возненавидели и заклеймили позором. «Сколь настоятельной ни была бы потребность в экономических переменах и развитии природных ресурсов, наша миссия в Африке состоит в том, чтобы обеспечить культурное возрождение и привнести в человеческий материал созидательное начало» (9), – заявлял генерал-губернатор Жюль Бревье, описывая либеральную миссию Франции, призванную приобщить туземцев к цивилизации. Словно в ответ на лицемерие колониального проекта как такового, подпитываемого все той же жаждой наживы и расизмом, только чуть прикрытыми высокими идеалами, безумие вселения духов тоже стало в высшей степени креативным ходом. Пока европейские империалисты пытались навязать свое понимание того, что такое человек и каким должен быть «человеческий материал», духи Хаука превращали в нелюдей таких колониалистов, как Гораций Крочиккия. Их майор Крочиккия больше не «владел собой»: не в состоянии себя контролировать, он выпустил заключенных из тюрьмы. Духи Хаука заставляли колониалистов внимательно присматриваться к себе и своим жестоким поступкам, глядя будто в зеркало. В пантеон Хаука входил дух, не имеющий ничего общего с человеческой природой: обожествленная форма локомотива. Когда он вселялся в медиума, тот без конца носился взад-вперед, не в состоянии ни минуты усидеть на месте, пока не валился с ног от изнеможения. И представлял собой живое доказательство того, что современная цивилизация со всеми ее богатствами была выстроена на костях чернокожих рабочих, прокладывавших железные дороги в европейских колониях, в том числе насильно сгоняемых в трудовые лагеря для строительства путей сообщения в Нигере. Время от времени Хаука засовывали руки в котлы с кипящей водой, будто желая сказать, что могущество немыслимо без изрядной доли боли.* * *

К 1927 году боги безумия стали принимать самое непосредственное участие в политике. После смерти Гадо Намалайи, престарелого правителя Филенге, французская администрация решила назначить на эту должность его сына Чеку Сейни, но духи Хаука вместе со своими медиумами сплотились в поддержку противоборствующего ему кандидата Майнассары, отказавшись признавать власть Сейни (10). Когда рабочие из народа сонгай мигрировали на Золотой Берег, культ Хаука достиг Аккры, где его ключевой фигурой стал новый верховный жрец Усман Фоди, во время Первой мировой войны служивший в британской армии. В 1935 году, после того как британский региональный комиссар предпринял попытку бросить медиумов Хаука в тюрьму, по всей Аккре полыхнули пожары, а Департамент общественных работ был полностью разрушен. Свое воплощение находили все новые и новые божества, от Минис де Гера, то есть военного министра, до юриста Васири и доктора Локоторо, носившего белый лабораторный халат и пробковый шлем, – кое-кто видел, как он вкалывал пациенту непонятную белую жидкость. Бог по имени Кинг Зури, по всей видимости, был духом правящего британского монарха, заики Георга VI. В 1948 году в некоего ниамейского пахаря вселился Празидан ди ла Републик (11) – настоящему президенту Венсану Ориолю в Париже в это же время приходилось разбираться с многочисленными массовыми забастовками. И хотя Ориоль ничего не знал о своем спиритическом нигерийском двойнике, это не помешало ему писать в своем дневнике о неком «безумии».

В 1954 году в деревне под Аккрой Жан Руш снял свой прославленный документальный фильм Les maîtres fous, что в переводе означает «Безумные повелители» (12). Воспользовавшись приглашением Маунтибы, верховного жреца и владельца плантации какао, Руш, вооружившись старой 16-мм кинокамерой «Белл энд Хауэлл», запечатлел, как колониальные божества вселяются в медиумов – рыночных торговцев, водителей грузовиков, операторов оросительных систем. На поляне недалеко от термитника, выступающего в роли дворца правителя Хаука, над которым развевается самодельный флаг Великобритании, первым является дух Капрала Гарди, т. е. капрала охраны. По периметру застыли часовые, целясь из своих деревянных ружей в тех, кому вот-вот предстоит выступить в роли медиумов. Мы видим на экране зловещий, беспорядочный марш тел, в которые вселились духи, – губернатора, капитана, лейтенанта и локомотива, который все не может остановиться. Потом появляется Злобный майор, он же Кросисия, вселяясь в мужчину, страдающего от импотенции. Губернатор бросает Кросисии вызов, предлагая ему себя поджечь, после чего майор «выбирает такой крохотный факел, что его визави переходит на оскорбления», – рассказывает Руш. В ответ Кросисия поджигает на себе рубашку.

По голове статуэтки губернатора стекает разбитое жертвенное яйцо. Кадры «Безумных повелителей» демонстрируют «подлинного» губернатора Золотого Берега, сэра Чарльза Ардена-Кларка, инспектирующего войска в гигантском пробковом шлеме, богато украшенном страусиными перьями. Потом приходит черед мадам Сальмы, африканской жены первого регионального комиссара Ниамея, вселяющейся в тело другой женщины. Все эти колониальные боги собираются вместе, чтобы принести в жертву собаку и испить ее крови, совершив явное нарушение закона и тем самым доказав, что каждый из них растерял в себе все человеческое. Губернатор и генерал усаживаются за круглый стол и устраивают «Собачьи дебаты», дабы решить, съесть пса сырым или сначала все же приготовить. Потом распорядители варят его и, опуская руки