Если бы не приказ полковника, я бы это сделала ещё в тот вечер, когда увидела голую сучку Герду.

Сегодня я снова иду к нему в комнату, но его по-прежнему нет. Возможно, я совершаю одну из самых главных ошибок своей жизни, но я должна наступить гордости на глотку.

Сижу как полнейшая дура и жду. Жду и жду.

Его всё нет и нет.

Внутри поднимается буря негодования, и я отправляюсь прямиком в комнату Герды. Так злостно топаю по лестнице, и на середине меня скручивает боль в пострадавшей руке. Сажусь на ступень и удерживаю левую руку правой. Такое чувство, что кто-то сидит внутри конечности и втыкает в неё ножи, проворачивает, вынимает и снова втыкает. На лбу выступает пот, и я против воли стону. Покусанная конечность трясется, это происходит около минуты, которую я расцениваю в час.

Боль проходит, и я протяжно выдыхаю. Сижу на ступенях, в холле на удивление тихо, такое бывает один-два раза в неделю, в основном он похож на муравейник, где у каждого своя задача.

Перевожу взгляд на дверь комнаты Герды. А что, если они сейчас там заняты? Может, у них секс в полном разгаре.

Оно и лучше.

Прерву их на самом интересном. Пусть ходят неудовлетворенные.

Я же хожу.

Фу, мне даже думать об этом больно. Тут же тошнить начинает.

Почему душевная боль намного хуже физической? Кто придумал эти страдания? От физической боли есть лекарства, а вот от душевной нет спасения. Она преследует и душит. Наступает на пятки и заставляет делать необдуманные поступки.

Например, сейчас.

Поднимаюсь и преодолеваю последние ступени. Стучу в дверь комнаты сучки так громко, что меня слышат даже на базе номер восемь.

На пороге возникает Герда, сначала она улыбается, её плечо оголено, но, увидев меня, девушка тут же основательно запахивает халат и туго перевязывает пояс. Халат шелковый. Серьезно? Так вот что ему нравится? Мерзко.

– Чего тебе? – спрашивает она.

– Где он?

Чувствую себя погано оттого, что я снова стала той, кто вылавливал любовниц своего парня, вот только обстоятельства изменились. Сейчас у меня нет ни малейшего права стоять тут и выказывать своё недовольство. Закари Келлер никогда не был мне парнем.

Он никогда не был моим.

Но мне нужно заставить его снова обратить на меня внимание. Я выполню приказ полковника и уеду.

– Его здесь нет.

А вот это приятно слышать.

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Смирись, – говорит Герда.

Останавливаюсь от позорного побега. Оборачиваюсь к ней лицом.

– Это не в моей натуре, – спокойно говорю я.

И это действительно так.

– Ты говорила, он тебе не нужен. А мне нужен. Всегда был и будет. Найди себе кого-нибудь… попроще.

Сжимая пальцы в кулак, говорю как можно спокойнее.

– Ты даже не представляешь, как много сил я трачу на то, чтобы не…

– Что? Ударить меня? Будь уверена, если на моём теле, которое так сильно нравится Закари, появится хотя бы один изъян, то ты вылетишь с базы и пойдешь на корм зараженным.

Герда переводит взгляд на мою руку, которая никак не красит меня.

– Неужели ты думаешь, что ему может понравиться это…

К счастью, Герда не договаривает, из холла разносятся голоса мужчин, один из них я узнаю сразу же. Спускаюсь, Герда идёт следом, ступает босыми ногами по холодному полу. Может, она простудится? И захлебнется своими соплями.

В холле семеро мужчин. Все в черном. Замечаю Нео, двое тащат его в сторону лифта, голова моего бывшего провожатого наклонена вперед, он весь в крови и, кажется, без сознания. Мимо нас отправляются остальные. Зак даже не смотрит в нашу сторону, а вот Рэнли проходит мимо и тут же спиной возвращается обратно.

– Вы чего? – спрашивает он. – Подружились?

– Нет, – хором отвечаем мы.

– Я уж думал…

– Что случилось? – спрашиваю его я, пока остальные шесть человек заходят в лифт.

– Небольшая передряга. Ничего критичного.

– Как Нео?

– Отключился, кажется, потерял много крови.

– Закари не ранен? – спрашивает Герда.

Рэнли переводит на неё взгляд, выгибает бровь дугой и с легкой улыбкой, которая абсолютно не вяжется с ситуацией, спрашивает:

– Хочешь зализать раны?

– Рэнли, фу, – говорю я, скривив лицо, словно съела лимон. – Не хочу даже слышать об этом.

– Ему немного досталось, но он в норме, – отвечает Рэнли, смотря на меня.

Киваю ему и сглатываю горький ком в горле. Он сказал это именно мне, а не Герде.

Рэнли кланяется нам и бежит в сторону лифта, оказывается внутри, когда двери уже практически закрываются.

Смотрю на пол, там столько крови. Надеюсь, Нео выкарабкается.

– Так вот, – начинает Герда за моей спиной.

– Не продолжай, – прошу её я.

– Не позорь себя больше, чем ты уже это сделала.

Оборачиваюсь к ней, и она говорит то, что ядовитым кинжалом врезается в сердце.

– Зак сам мне сказал, что порченый товар его не привлекает.

Что?!

– Если ты приравниваешь себя к товару, то на меня это не распространяется.

– Это ты так думаешь, но не переживай, туман сильно проредил женщин, и на тебя найдется спрос.

Герда словно и просит, чтобы я подправила ей прическу и физиономию. Какая-то часть меня уже порвала её на лоскуты, но вторая часть, та, в которой ещё осталась капля гордости, приказывает мне уйти.

Обхожу Герду и поднимаюсь по ступеням. Слышу, как она фыркает, но шаг за шагом удаляюсь от неё. Захожу к себе в комнату и упираюсь спиной в дверь. Смотрю на волка, он поднимает голову с пола и глядит на меня.

– Ей-богу, я когда-нибудь покалечу её.

Волк склоняет голову набок. Жест так похож на собачий. Сажусь на пол, друг подходит ко мне и кладет голову мне на ноги. Опускаю руку ему на шею и думаю над словами Герды. Порченый товар. Да если бы она оказалась в логове, то обделала бы свой накрахмаленный халатик в два счета.

Может, Закари и нравятся такие, нежные и легкие. Без тараканов в голове и отметин на теле.

Я не такая.

К сожалению, я не могу притворяться достаточно сильно. Прокручиваю в голове множество моментов с Закари, я могла бы быть более терпимой и покладистой. Я не должна была выказывать свой неприятный характер. Герда в этом ас. Она конченая дрянь, но с Заком она – кошечка.

У неё есть чему поучиться. Но я заведомо знаю – я не смогу быть ею. Да и не хочу.

Слышу шаги в коридоре. Тут же поднимаюсь, Волк недовольно шагает к кровати и запрыгивает на неё.

– Скоро вернусь, – говорю ему я.

Выхожу за дверь