Сколько бы бед ни случилось,

Крошка, ты не сирота.

Помни, что Божия милость

И над тобой разлита.

Божия милость. На глаза навернулись слезы. Я опустилась в кресло. Милая бабушка!

Сорок минут спустя, как раз когда мне уже казалось, что я не выдержу, маленькая седая медсестра пригласила меня в затемненную комнату. Помогла мне улечься на кушетку, задрала мне рубашку, спустила штаны. Я глядела, как она размазывает гель по моему животу, казавшемуся в таком положении не много меньше. Она отошла, уступая место врачу.

— Смотри на экран, — прошептала медсестра, радостно улыбаясь.

Мерцающий белы и профиль: голова и ручка.

— Сосет пальчик! — пояснила она.

Господи! Так, значит, там все-таки уже ребенок. Правильно говорили. Доктор стал сильнее давить зондом, и маленький недовольно шевельнулся.

— Только не пораньте его! — встревожилась я.

— Ничего ему не будет, — пробурчал врач, методично записывая показания каждый раз, когда машина пищала. — Когда последний раз были месячные?

— Я уже говорила акушеру-гинекологу, что не помню.

Интересно, неужели есть такие женщины, которые действительно отмечают это в календаре?

Он переместил зонд, на экране появились ножки.

— И вы не ходили определять срок беременности… Так…

Изображение застыло.

— В чем дело? — запаниковала я. Аппарат страшно загудел.

Ко мне склонилась медсестра.

— Все в порядке. Это распечатывается снимок. Мы его приложим к твоей карточке. Можем сделать копию и для тебя.

— С ним все в порядке? С моим ребенком что-то не так?

Врач щелкнул какой-то кнопкой, экран погас, включился верхний свет.

— Все в порядке и с тобой, и с ребенком. Я бы сказал, у тебя примерно… — он глянул в карточку, — двадцать шесть недель. Так что ориентировочно я поставлю дату родов шестнадцатого октября.

— Ой, это же день рождения моей бабушки!

Медсестра широко улыбнулась и помогла мне встать с кушетки. Врач вписывал результаты в карточку.

— Можно спросить?

— Конечно, — ответил он, не поднимая головы.

— Там не видно было, это мальчик или девочка? Мне бы очень хотелось знать. Чтобы выбрать имя, ну и вообще.

Он глянул на меня через плечо.

— Нам запрещается сообщать пол ребенка, — коротко ответил он и отвернулся. Как он может не восхищаться тем чудом, которое только что мне показал?

— Навяжи побольше белых ползунков и кофточек, — проворковала медсестра и сжала мой локоть; хотела бы я иметь такую мать, как она. — А теперь я тебя провожу в туалет. Тебе, наверно, давно хочется.

Я ехала домой на автобусе, сжимая в руке расплывчатый снимок. И снова для меня мир перевернулся. Мы с моим ребенком оказались в центре мироздания. Мне казалось, что я и мой ребенок — самый главный итог миллионов лет эволюции. Правда, никто из пассажиров 416-го автобуса не подозревал о моем великом открытии. Но так ведь всегда бывает. Самые удивительные вещи ежедневно происходят прямо у нас под носом, а мы ничего не замечаем. Может, это и к лучшему. Если бы все только восхищались, никто бы ничего не делал.

Я ворвалась в дом и принялась разыскивать бабушку. В гостиной сидела миссис Кроутер из Общества помощи престарелым. Она читала местную газету.

— Она спит у себя в комнате, — сообщила мне миссис Кроутер. — Наконец-то утихомирилась. Буянила сегодня. Что-то ее беспокоит.

Я пожала плечами и пошла на кухню. Положила на стол снимок и стала пристально его разглядывать. Только по плечи, в профиль. Большой лоб. Мне подумалось: на кого он будет похож? И неожиданно перед глазами всплыло радостное лицо Пола, челка, падающая на глаза… Неужели он не захочет… неужели ему не интересно посмотреть? Но я знала, что думаю не о настоящем Поле, не о том мерзавце, каким он оказался на самом деле. А моему ребенку не нужен выдуманный отец.

Хотелось позвонить Дэниелу, но, глянув на часы, я поняла, что он еще решает задачи. Сделала себе толстый бутерброд с сыром и пошла наверх подумать.

Но когда я открыла дверь в свою комнату и посмотрела на кровать, я не смогла поверить своим глазам.

* * *

Между прочим, рождение этого ребенка беспокоит меня еще и потому, что я становлюсь бабушкой, а значит — старой. В тридцать четыре года! Ведущие телепрограмм старше меня… ну, некоторые. Хочется выкинуть к черту свитера и старушечьи штаны, носить топики, молодежные брючки, а волосы подбирать заколками с бабочками. И что, я буду выглядеть как молодящаяся бабка? Ну как я могу стать бабушкой?

И все-таки я чувствую: как только родится этот ребенок, я встану на путь, который ведет к ирискам «Werther’s Original», журналу «The People's Friend» и смерти. Я себя еще женщиной среднего возраста не считала, и вот те на — бабушка Карен. Еще меньше шансов найти мужчину. Нельзя назвать козырной картой в беседе такую фразу: «Не хочешь зайти как-нибудь посмотреть на моего внука?» Могу поспорить, Шарлотта об этом не думала. Ну почему моя дочь такая эгоистка?

* * *

На кровати были аккуратно выложены три блузки, джинсы и длинная юбка. Я подошла ближе, поглядела на этикетки. Одежда для беременных! Впервые за шесть месяцев я смогу прилично одеться. Я сбросила штаны сорок шестого размера, купленные на рынке в Уигане, и натянула джинсы. Хитро сшиты. Сверху эластичные, а ниже — как обычные джинсы. Как приятно надеть удобную вещь! Я стянула футболку и надела самую красивую из блузок — с цветами. Да, немножко бабский вид, но при таких обстоятельствах жаловаться не на что. Все сидело как надо. И не сваливалось, и не перетягивало. Затем я примерила юбку — тоже отлично. И с той же блузкой, и с другой, и с третьей. Тогда я сняла юбку и снова надела джинсы. Тут я и услышала, как открывается входная дверь, потом мамин голос внизу.

— Мам!

— Сейчас, — прокричала она в ответ. Я слышала, как она что-то говорит миссис Кроутер, потом дверь опять хлопнула. Ее шаги на лестнице.

— Ну? — сказала она, входя в мою комнату, и таким сердитым гоном, что я как-то сбилась.

— Все эти вещи…

— Что?

— Ты их купила?

— Нет, сами сюда пришли.

— Мама, спасибо тебе огромное…

— Я их заказала по каталогу, — оборвала она. — Если не нравятся, не отдирай этикетки — вернем. Расплатишься частями. Потом составим график.

Даже узнав о том, что это не подарок, я все равно была ей страшно благодарна.

— Ты меня просто спасла…

— Посмотрим правде в глаза: ходить так, как ты ходила, нельзя. Скоро люди будут пальцем показывать.

Она хотела уйти, но я схватила ее за руку: