Костя понял, что оправдываться бесполезно, но не бежать же следом за катафалком.

– Я же для вас стараюсь, – жалобно произнес он. – И белья вашего я не брал. Олег Игоревич сказал, что его нашли.

– Понятно, что нашли, да вот Никанору Ефимовичу уже все равно. Отмучался болезный.

«Никанор Ефимович», – Костя выудил из кармана сложенный вчетверо «Анализатор». «Вот он. Никанор Ефимович Остроглазов». Первый в списке. «Значит, все сходится. «Анализатор» не врет».

– Ура! – воскликнул Костя, но тут же прикусил язык.

Расходившиеся люди недовольно оглянулись.

– Ни стыда, ни совести у молодежи. Только и ждут, когда мы все перемрем. На кого страну оставлять.

Костя еще немного потоптался на улице, чтобы жильцы успели разойтись по квартирам, и только потом заскочил в дверь.

Перед ним, как шлагбаум, опустилась рука с зеленым отворотом.

– Куда прешь? – послышался до боли знакомый вопрос.

Костя уже хотел ответить что-то в том же духе, но к ним подошел управдом.

– Добрый вечер. Все в порядке? – спросил он, глядя на Асбеста Поликарповича и Костю.

– Блюдем, – коротко ответил первый.

– Добрый вечер, – ответил Костя.

– Очень хорошо, что мы встретились, Константин. Я как раз хотел с вами поговорить. Если вы не очень заняты, зайдемте ко мне.

Костя посмотрел на швейцара.

– Вы не возражаете.

Тот пошевелил щеткой усов и скрылся за своим прилавком.

– Вот и отлично, – произнес Олег Игоревич. – Пожалуйста, сюда.

Они прошли в уже известный Косте кабинет. Сколько раз он являлся сюда со своими просьбами и жалобами. И вот, наконец, момент истины наступил – Олег Игоревич воздаст ему по заслугам и извинится за все неудобства, что они терпели, проживая здесь.

– Присаживайтесь, Константин. Честно говоря, я долго откладывал этот разговор, но больше не могу этого делать. Вы знаете, как я уважаю вас, но общественность негодует.

– Я вас не понимаю, Олег Игоревич, – ответил обескураженный началом разговора Костя. – Какая общественность?

– Вот видите. Вы даже не обращаете внимания на людей. «Какая общественность?» Это очень непростительно с вашей стороны, тем более учитывая специфику вашей будущей профессии. Ведь вы собираетесь служить обществу, если я не ошибаюсь, делать его лучше, очищать от нежелательных элементов?

– Ну, да, – не понимая, куда клонит управдом, ответил Костя.

– А вот моя прямая обязанность работать в тесном контакте с этой самой общественностью и я не могу игнорировать ее сигналы.

– Какие сигналы?

– О, их у меня целый список. Между нами говоря, Константин, будь кто другой на моем месте, он бы давно пустил его в ход, но я, опять же из уважения к вам, до поры до времени не торопился этого делать.

– О чем вы?

Олег Игоревич вздохнул, говоря всем своим видом, как ему тяжело говорить, но он пересилил себя.

– Ваша квартира, вернее те, кто в ней живет, нарушили почти все существующие нормы общежития. Я не буду сейчас перечислять все, но кое-что обязан озвучить. Опять же, этого требует общественность.

С этими словами он притянул к себе папку и открыл ее.

– Пункт первый, – провозгласил управдом после довольно продолжительной паузы. – Белье.

– Но вы же сами сказали, что те простынки нашлись. Никто их не брал.

– Я не о том белье, а о женских, с позволения сказать, трусиках. Не позднее, как три дня назад этот предмет туалета был найден Асбестом Поликарповичем в непосредственной близости от дома.

Костя только хлопал глазами.

– И?… А?… Какое отношение… мы имеем к женским трусам?

– Не «трусам» – это очень важно, а именно «трусикам». Почувствуйте разницу – трусики носят молодые девушки, а трусы – дамы солидного возраста. Вам наверняка известно, что в нашем доме живут по большей части пожилые люди. Лишь несколько квартир, которые можно пересчитать по пальцам, имеют в своем составе, так сказать, молодежь женского пола. И одна из них – ваша.

– Но это еще не повод, чтобы обвинять нас в разбрасывании нижнего белья. Маша – приличная девушка.

– О, я вовсе не хотел, чтобы тень подозрения пала на нее. Но у меня есть сведения, что один из ваших соседей некоторое время назад приводил к себе, м-м-м, как бы это сказать помягче… молодую даму. И она оставалась у него до утра. Не кажется ли вам, Константин, что это если не противозаконный поступок, то уж определенно противонравственный?

– Я думаю, Олег Игоревич, что источник ваших сведений мог бы легко задержать Андрея, тем более, что у него был такой прекрасный повод. Почему ваша охрана не остановила его, хотя проделывает такое каждый день со мной?

– Все очень просто, Константин. Асбест Поликарпович рассказал мне, как было дело. Ваш друг был в таком состоянии, что в любую секунду мог испачкать только что вымытый пол. Этого Асбест Поликарпович допустить не мог. Пришлось пропустить обоих – тем более, что девушка держалась на ногах и была в состоянии довести вашего приятеля до дома.

– Но это произошло две недели назад, а когда нашли эти ваши трусики?

– Во-первых, Константин, не мои, а во-вторых, их, действительно, нашли несколько позже.

– Тогда я не вижу связи между этими событиями.

Управдом с каким-то сожалением посмотрел на Костю.

– Очень жаль, что у вас недостает воображения для подобных вещей. В ваши годы мозг должен работать более живо.

– Он работает, Олег Игоревич, и воображения у меня хоть отбавляй, но придумывать небылицы – пусть этим занимается ваш швейцар. Я привык верить фактам.

– Хорошо, – оживился управдом. – Этого у нас в избытке.

Он снова открыл папку и вынул из нее несколько листков. Костя узнал в них недавний унизительный «диктант». Его заставил написать студентов швейцар. В ультимативной форме он приказал Руслану, Андрею и Косте написать «А + М = Л». Теперь эти листы управдом выложил перед Костей в качестве улик.

– Это написали вы и ваши товарищи, – сказал Олег Игоревич. – А это фотография стены в подъезде нашего дома, подвергшаяся вандализму. Не находите совпадений?

Костя поначалу хотел возмутился, как и в тот раз, когда его заставили писать эту «филькину грамоту», но решил рассмотреть предъявленные ему «факты» и не нашел ни одного совпадения. Надпись на фото была сделана чьей-то нетвердой рукой, которая, судя по всему, только училась писать. Это был почерк первоклассника, но не первокурсника. Ничего общего.

Костя поднял глаза на сверлившего его взглядом Олега Игоревича.

– Что я должен был увидеть? Ни один из почерков не похож на тот, что на фотографии.