Я невольно улыбаюсь, когда представляю, как все будет. А будет все медленно и со вкусом. При свете, конечно (я хочу разглядеть каждый изгиб Никиного тела, каждую ее родинку). Под какую-нибудь слащавую музыку.

Ника такая отзывчивая крошка, что явно не потребует долгих усилий. Впрочем, марафоны меня не пугают: от меня еще ни одна «ледышка» не уходила неудовлетворенной.

Начнем мы с ней с чего-то консервативного, а вот потом…

Вокруг меня начинает собираться толпа желающих попасть на концерт, а я все никак не могу прервать поток фантазий. Ужасно хочется пройти в воображении весь свой внушительный виш-лист. Там так много локаций: душ, диван, ковер, кровать.

Кровать, кстати, особенно прекрасна. Так и вижу, как злючка держится нежными пальчиками за ее изголовье, а я наматываю распущенные Никины волосы на кулак. Нет-нет, я не собираюсь делать ей больно. Просто это будет приятно — почувствовать над ней хоть чуточку первобытной власти.

Мой организм, конечно, охотно откликается на фантазии, приводит все, что нужно для их воплощения, в боевую готовность. Черт!

Я раздраженно выдыхаю. Да уж, понесло тебя, Никитос! Скоро какая-нибудь сердобольная бабуля огреет тебя сумкой, приняв за извращенца.

Я тру лицо ладонями, а потом включаю камеру, которую еще в номере прикрутил к сложенному штативу. Съемки должны меня отвлечь. Всегда отвлекали. Держа штатив на вытянутой руке, я пытаюсь наплести в камеру небольшое послание для подписчиков.

Поначалу слова лезут из меня неохотно, с запинками. Приходится делать несколько дублей. Постепенно, к счастью, кровь возвращается в мозг, речь наконец становится внятной.

— Молодой человек, вы русский? — с какой-то затаенной радостью спрашивает меня неизвестно откуда возникший старичок с тростью.

Мне лень отвечать — ограничиваюсь кивком.

— Боже, какое счастье, что мне попались именно вы, — дедуля расплывается в улыбке и почти кидается мне на шею. — Знаете, я очень плохо говорю по-английски, и меня тут почти не понимают.

Я ловлю себя на мысли, что и по-русски хрыч говорит странно. Похоже, он из Прибалтики: весьма заметно тянет слова и необычно произносит согласные.

Пока я размышляю над его произношением, дед опирается о палку в руках и наклоняет голову набок:

— Вы тут случайно не видели пожилую женщину в зеленой шляпке?

Я с интересом оглядываюсь, но рядом с нами вообще нет людей в шляпах. Пожимаю плечами.

— Нет, не видел.

Старик вздыхает:

— Я всего на две минуты замешкался — и она пропала.

— Кто она? — я тихо проклинаю разговорчивого старикашку, но отключаю камеру, чтобы сосредоточиться на его словах. — Женщина в шляпе?

— Ну да. Моя жена.

— Найдется, — апатично успокаиваю я. — Может, в туалет отошла.

Он некоторое время мнется, а потом вздыхает.

— Знаете, она у меня немного ку-ку. А еще у нее периодически случаются провалы в памяти. Потому мне надо найти ее как можно скорее.

— Кого найти? — раздается позади меня голос Ники.

Я оглядываюсь. Злючка стоит рядом (и когда только подкралась?), с огромным интересом разглядывает меня и старика. Она, кстати, снова переоделась. Теперь на ней платье в клетку — странное такое, словно со старой советской фотки. Впрочем, Нике даже ретро — к лицу.

— Кого надо найти? — переспрашивает злючка с требовательными интонациями.

— Да вот у дедушки жена сбежала, — флегматично поясняю я.

Старик оскорбляется:

— Не сбежала, а потерялась.

— А я как сказал? — я с трудом сдерживаю улыбку.

Ника тихо фыркает и смотрит на старика с сочувствием:

— А где вы видели свою жену в последний раз?

— Да вот тут, — он всей ладонью указывает вправо. — У ларька с сигарами. Она рассказывала мне, как в юности флиртовала с полковником, а потом раз — и тишина…

— Вам надо обратиться к стюардам, — вворачиваю я. — Тут везде камеры, так что персонал быстро найдет вашу женушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Старик бледнеет:

— Вы не понимаете… Мне нельзя к стюардам. Говорю же, моя жена не в себе, и, если это откроется, к нам обязательно представят какого-нибудь доктора. Или вообще ссадят нас в ближайшем порту.

— Ладно, — я обреченно киваю. — Я пройду по ближайшим магазинчикам и поищу вашу супругу.

— Правда? — старик даже за сердце хватается. — Вы меня этим очень обяжете. У меня проблемы с суставами, потому поиски даются тяжело.

Я поворачиваюсь к злючке:

— Ты со мной?

— Конечно!

У нее весьма решительный вид, и, заметив это, я улыбаюсь. А все же неплохая девчонка эта Ника! Пусть и придурковатая слегка, зато отзывчивая. Вот Маринка (моя бывшая), ни за что бы не поперлась на поиски кого-то, если уже вырядилась, чтобы идти на концерт. Да и мне бы она мозг вынесла за попытки помочь.

— У вас есть при себе фото жены? — деловито спрашивает старика Ника.

Он с отчаянием на лице мотает головой.

— Может, в телефоне? — подсказываю я.

— Нет, — старик пригорюнивается и достает из кармана этакий бабушкофон. — У меня ничего нет.

— Опишите нам тогда ее на словах, — тут же просит Ника.

— Хорошо. Сейчас! — старик ненадолго задумывается, а потом чуть закатывает глаза, вспоминая женушку. — Седые волосы, голубые глаза, рост примерно как у меня. Одета в красное платье, на ногах — желтые туфельки.

— Желтые туфельки? — с недоумением уточняю я. — С красным платьем и зеленой шляпой?

— Да, — кивает старик и гордо вздергивает подбородок. — Моя супруга большая модница, любит экспериментировать с цветами. Еще у нее, кстати, при себе сумочка кожаная, на ней вышита размалеванная рожа. — Старик вдруг осекается и испуганно осматривается по сторонам. — Ой, тьфу ты! Я хотел сказать, лицо. Лицо какой-то художницы.

Я ухмыляюсь. Да уж! Не бабуля, а попугайчик. Найти ее, наверное, будет нетрудно.

Судя по выражению Никиных глаз, она думает так же.