Постепенно в Уилдерхоупе установился обычный распорядок. Осборн вернулся в Саксмандем, медсестры, уезжавшие на праздники, начали возвращаться. В мужском отделении заболели еще два пациента, но, к счастью, на этом эпидемия прекратила свою разрушительную работу. Все это время Мейтленд звонил каждый день. Приехал он второго января и сразу разыскал меня.

– Отличная работа, Джеймс, – похвалил Мейтленд, хлопнув меня по плечу. – Я перед вами в долгу.

Мы поднялись в его кабинет, и Мейтленд снова поблагодарил меня за то, что «урегулировал кризис». Речь его так и пестрила избитыми клише – «в трудный час», «священное чувство долга». Хвалебную речь в свой адрес я выслушивал не слишком внимательно. Постоянно отвлекал честерфилдский диван – стоило узнать, что на нем не только сидели, и я сразу взглянул на эту мебель другими глазами. Но все же я старался сдерживать свои чувства, чтобы Мейтленд ничего не заподозрил.

Я обратил внимание, что годы его не пощадили. Кожа на шее отвисла, пигментация неровная, выпирающий живот не может скрыть даже сшитый на заказ дорогой костюм. В волосах мелькают седые пряди, нос блестит – верный знак постоянного злоупотребления спиртным. Опустил взгляд на крупные, крестьянские руки. Эти руки касались самых интимных мест женщины, которую я еще неделю назад собирался взять в жены. Наконец я не выдержал. Пробормотав какое-то неубедительное оправдание, поспешил к двери.

Когда я уже стоял в дверях, Мейтленд спросил:

– Ну как, прочитали главу?

– Нет, – ответил я. – Времени не было.

– Конечно, – улыбнулся Мейтленд. – Глупый вопрос, простите.

Джейн вернулась на следующий день. В женское отделение я входил в смятенных чувствах, потому что знал: она там. Джейн стояла в коридоре и выслушивала инструкции от сестры Дженкинс. В тот момент я ощущал нечто невообразимое, не укладывающееся в слова. Вернее всего будет сказать «смешанные чувства» – это дает хотя бы примерное представление о моих эмоциях. Гнев боролся с желанием и в конце концов победил. Джейн обернулась, но, увидев меня, сохранила полное равнодушие и продолжала кивать как ни в чем не бывало. Я осматривал пациентов, пока сестра Дженкинс не ушла, потом подошел к столу Джейн.

При моем приближении она заулыбалась:

– С Новым годом!

Я едва заставил себя улыбнуться в ответ:

– И тебя с Новым годом.

– Что с твоей рукой?

– Пустяки. На кухне порезал.

Джейн встала, окинула взглядом коридор и быстро чмокнула меня в губы.

– Я соскучилась, – и, поджав губки, прибавила: – Ты мне так и не позвонил.

– Занят был.

Джейн снова улыбнулась:

– Да, я в курсе. Сестра Дженкинс все рассказала. Говорит, ты больницу спас.

– Осборн помог, без него бы не справился.

– Вот уж от кого не ожидала.

Поболтали о праздниках. Я говорил мало и очень сдержанно. Раз или два Джейн бросала на меня вопросительные взгляды и спрашивала:

– Что-то не так?

Я только пожимал плечами и отвечал, что устал, – всю неделю почти не спал и работал без передышки. Услышав на лестнице позвякивание ключей, мы одновременно отошли друг от друга.

– Приду завтра. – Глаза Джейн горели от нетерпения.

– Да. Хорошо.

Когда вошла сестра Дженкинс, мы шагали в разные стороны.

Той ночью я лежал в кровати, курил и думал. Мимолетная встреча с Джейн напомнила, какие чувства я к ней испытываю. Попытался взглянуть на ситуацию трезво. «Ну хорошо, – сказал я себе, – допустим, у Джейн действительно был роман с Мейтлендом. И что тут плохого? Она ведь мне даже не изменила. Я и раньше знал, что у Джейн до меня были мужчины». Мне всегда нравилось, что Джейн презирает традиционную закостенелую мораль, устаревшие представления о «порядочных девушках», навязываемые поколением наших родителей. Именно поэтому встречаться с ней было так интересно. А иначе наши упоительные свидания были бы попросту невозможны. На ограниченную ханжу я бы даже не посмотрел. Восхищаться девушкой за передовые взгляды и презирать ее за них же – верх лицемерия. Почему бы просто не записать Мейтленда в разряд «бывших» и не успокоиться? Я ведь не ревную Джейн к другим, безликим и безымянным мужчинам из ее прошлого.

Я задал себе вопрос: так почему меня это беспокоит? Во-первых, Джейн ничего не сказала. Да, фактически измены не было, но я чувствовал себя обманутым. Джейн не обязана рассказывать обо всех своих романах, но, учитывая обстоятельства, я имел право знать о ее отношениях с Мейтлендом. Во-вторых, отчего-то меня очень смущала разница в возрасте – тридцать лет как минимум. Когда молоденькая девушка вступает в отношения с пожилым мужчиной, это невольно наводит на мысль о неблаговидных мотивах. Зачем Джейн нужен был Мейтленд? Теперь она казалась не современной женщиной, а обыкновенной шлюхой. Я уже не мог относиться к ней с прежним уважением.

Я затушил сигарету. Пепельница была полна окурков. Свесив ноги с кровати, я встал, закашлялся и пошел заварить чаю. Поглядел на свое отражение в темном прямоугольнике окна. Оно напоминало парящий в воздухе призрак. Я выглядел бледным, изможденным. Прежде чем налить в чай молока, понюхал, и оказалось, что оно скисло. Придется обойтись. Выходя из кухни, заметил на двери круглое темное пятно. Подошел поближе и увидел, что краска пошла пузырями. Провел по ним пальцами, и слой осыпался. Впечатление было такое, будто рядом с дверью что-то горело, но никаких следов пламени заметно не было. Я вспомнил приближавшийся в темноте огонек. Будь я в другом настроении, обдумал бы новый феномен как следует. Но тогда было не до того.

* * *

На следующую ночь в мою дверь постучала Джейн. Проскользнула внутрь, прижалась ко мне и стала страстно целовать. В этот головокружительный момент я чуть не забыл о своем намерении поговорить. И все же разбуженное жадным поцелуем желание быстро угасло. Чары Джейн на меня не действовали. Я отстранил ее и сказал:

– Пойдем в спальню.

Выразился неудачно – Джейн решила, что мне не терпится заняться любовью, и она наградила меня игривым взглядом.

В спальне Джейн сняла шапочку и поправила волосы. Прежде чем она начала раздеваться, я предложил ей сигарету. Неуклюжий маневр сработал. Джейн опустилась на край кровати, положила ногу и ногу и начала весело болтать про маму, Рождество и Лондон. Не знаю, долго ли она говорила. Помню только, что чем дальше, тем сильнее нервничал. В конце концов я не выдержал.

– Джейн, – произнес я. – Хочу задать тебе вопрос.

Выражение лица Джейн было таким детским и доверчивым, что я чуть было не передумал.

– Это очень важно. – Я вздохнул.

– Джеймс, что случилось?

– Осборн недавно рассказал мне кое-что неприятное, о чем вслух говорить не следует. О тебе. – Я сделал паузу и только потом добавил: – И Мейтленде.