— Хм… Я думал, что ты ненавидишь Воронова.

Пожимаю плечами:

— Не сказать, что я испытываю к нему теплые чувства, но… Он ведь прав. У меня не было против тебя доказательств. Да и сама затея тебя наказать была такой глупой… Все на эмоциях. А представь, если бы информация проникла в прессу? Меня бы с дерьмом смешали. А мама? Она бы вообще этого не пережила… Я тогда не в себе была. Мысли путались. Знаешь, я только сейчас поняла, что те менты, они ведь реально мне не поверили. Иначе бы непременно продали сенсационную новость, а так… Я для них была просто очередной фанаткой со съехавшей набекрень крышей.

Так странно было делиться своими мыслями с тем, кто был виноват во всех моих бедах. Но так правильно! Демид гладит меня по волосам, целует время от времени, и я чувствую, что в этих руках мне самое место.

— Когда у них свадьба?

— В декабре.

— Значит, мы поженимся после Нового года. А до этих пор будем жить вместе в грехе.

Смеюсь, но соглашаюсь и киваю головой. Сердце сладко ноет, сбивается с ритма, и, кажется, я опять вот-вот заплачу. Нехотя отстраняюсь.

— Надо возвращаться. Завтра рано вставать.

Демид кивает. Берет меня за руку, мы выходим из детской и спускаемся вниз, когда меня озаряет:

— Если хочешь, можешь сегодня переночевать у нас.

Его глаза загораются адским пламенем, но, хорошенько все обдумав, он все же качает головой:

— Нет, Марьяш. Я лучше на выходных. С вещами сразу. И вас с Полинкой заберу.

— Ладно.

Держась за руки, выходим за калитку, долго стоим, обнявшись, и расходимся, лишь когда я вконец озябла. Демид уезжает, мигнув на прощанье фарами, и, абсолютно счастливая, я возвращаюсь домой.

Я летаю будто на крыльях все утро. Даже мой заведующий замечает, что со мной что-то не так. Сгружает мне на стол истории, а сам обращается к Насте, с которой у нас в кои веки совпали дежурства.

— Что это с твоей подружкой, а, Настюха? Мне одному хочется посоветовать ей съесть лимон? — по-доброму бурчит он.

Настя пожимает плечами:

— Понятия не имею, наверное, всему виной свежий воздух.

Не знаю, не знаю. Может, конечно, и он… Улыбаюсь еще шире и открываю верхнюю историю. В ординаторскую вбегает Димка. Отвожу взгляд. Не знаю, стоит ли с ним объясняться. Между нами не было ничего такого… А поход в ботанический сад не такое уж и событие, так?

— Свежий воздух — это всегда хорошо, — кивает Иванюк и, подмигнув мне на прощание, уходит к себе.

— О чем это он?

Димка плюхается на стул и беззаботно закидывает руки за голову.

— О природе, — фыркает Настя. Новиков что-то ей отвечает, но я не вслушиваюсь. Мое внимание отвлекает новое сообщение от Демида. За этот день он прислал их не меньше сотни. Так мило… Флиртую с ним напропалую и так сильно скучаю, что даже любимая работа не радует.

— В гинекологию кто-то нужен на консультацию, — врывается в мысли громкий голос постовой медсестры. Трясу головой, заставляя себя вернуться в реальность. Переглядываемся с Димкой. Передо мной раскрытая история. А он вроде как без дела сидит.

— Я пойду, — вздыхает нехотя и, подхватив куртку, выходит. На стул рядом со мной тут же плюхается Настя.

— Рассказывай!

— Что?

— Как что? Что случилось, конечно же!

— Да ничего, — смеюсь я и прячу горящее лицо на плече у подруги.

— Так я и поверила! Ты довольная, как мартовская кошка.

— Тебе это не понравится, — вздыхаю я, будто мне не все равно, что Настя скажет.

— Та-а-ак… — протягивает она. — Балашов?

— Он самый. Я… кажется, я люблю его, Насть.

— Насильника.

Выпрямляюсь на стуле и пожимаю плечами. Настина бровь вздернута так высоко, что скепсис в голосе звучит даже как-то… излишне. Будто мы на сцене, а она переигрывает.

— Люди порой ошибаются. Но это не означает, что им не стоит давать второй шанс.

— Ну-ну… Только знаешь, что? Потом не говори, что я тебя не предупреждала!

— Хорошо. Не буду говорить.

— К чему этот сарказм? Я просто хочу тебе добра!

Не знаю, где она в моем голосе нашла сарказм, но, клянусь, мне до чертиков надоело оправдываться.

— А просто порадоваться за меня… моему счастью порадоваться… ты можешь?

— Конечно, могу! На что ты сейчас намекаешь? — Настя вскакивает со стула и замирает в шаге, возмущенно на меня уставившись.

— Ни на что. Просто хочу, чтобы ты хотя бы попыталась изменить свое отношение к моему будущему мужу. Уж если я его простила, то и ты сможешь. Я уверена.

— Твоему, кому?!

— Моему будущему мужу. Демид предложил мне выйти за него. И я согласилась.

Настин ответ тонет в возбужденном голосе вернувшегося в ординаторскую Димки.

— Марьяш, там тебе идти надо.

— Мне? А сам что? Не справляешься? — улыбаюсь.

— Нет. Там девушка, после изнасилования поступила. По гинекологии все в порядке. Но у нее температура фигачит. И нужна консультация, в общем… не мужчины. Ты понимаешь.

Сглатываю собравшийся в горле ужас и медленно встаю.

— Да-да, конечно. Я сейчас…

— Куда без куртки? Куртку накинь!

Опять, как болванчик, киваю головой. Спускаюсь на этаж и захожу в соединяющий корпуса переход. Уговариваю себя, что ничего такого не случилось, убеждаю не примерять ситуацию на себя, но когда в обеспокоенном отце пациентки я узнаю того самого водителя скорой помощи, молчание которого купили люди Балашова, вся моя выдержка летит к чертям.

Демид

Скучаю. Невозможно по ней скучаю. Мы не виделись всего один день, а я места себе не нахожу. Но ведь раньше мог обходиться без Марьяны месяцами… Без всякого преувеличения. Конечно, не потому, что я так хотел, скорее не имел особенного выбора. Знаете, она ведь не подпускала меня к себе. Просто не подпускала. Мне не оставалось ничего иного, кроме как жить своей жизнью. И я жил. Все время тренировался, реже участвовал в каких-то мероприятиях… Выходил на красные дорожки в сопровождении очередной селебритис, и совсем уж изредка — их потом трахал. Сейчас я не помню ни лиц тех баб, ни всего того, что обычно предшествует сексу. Да, я нуждался в нем, но… Мне это никогда не казалось личным. Все происходящее для меня было скорее из области механики, а не чувств.

С Марьяной все по-другому. И всегда было.

Сам не знаю, в какой момент я её полюбил. Так просто случилось. В том затерянном среди снегов доме мы провели вместе несколько недель, и, наверное, это произошло именно там. Когда я узнал ее по-настоящему. Какой она была? Красивой. А еще упрямой, как ослица, и дерзкой. Но мне нравилось в ней даже это. Мне так просто было ее представить рядом с собой… Простую, понятную, честную и смешную. Такую, которая сожмет мои яйца в кулак и никогда не отпустит. Такую, о какой я всегда мечтал.