Но стоило Делии уснуть у него на плече, как тревога вернулась. Кент долго лежал, глядя в темноту. Моторы отключили, и был слышен каждый скрип и шорох, каждый плеск волны, но это не убаюкивало. В памяти снова и снова всплывала картина: Кэдбери и Шарп, склонившиеся друг к другу, как заговорщики. Кент дал себе слово любой ценой оградить Делию от неприятностей.

Как он переменился за это время! Впервые его тревожило, что станет с другим человеком, а не с ним самим, его бизнесом или репутацией. Должно быть, думал Кент, это и есть главное в любви – умение забыть о себе.

* * *

Наступило утро, такое же ясное и солнечное, как и предыдущие. В девять часов «Центральная Америка» покинула залив и вышла в открытый океан, держа курс на Нью-Йорк. Делия проводила берег полным сожаления взглядом, задаваясь вопросом, будет ли еще когда-нибудь так счастлива, как вчера.

Менее чем неделя отделяет их от конца плавания – пять дней, если хорошая погода продержится. А потом мирное течение жизни прервется.

– Ну-ка признавайся, о чем задумалась, – сказал Кент, подходя.

– О прошедших неделях, – ответила Делия, чмокнув его в нос. – Я только сейчас поняла, как мне повезло. Если бы интуиция меня обманула, я провела бы это время в трюме, в кандалах, а потом в камере предварительного заключения в ожидании суда.

Кент встревоженно огляделся, но успокоился, не обнаружив рядом посторонних.

– На таких роскошных судах кандалы не держат, – резонно возразил он. – Но я не прочь остаться в твоих глазах благородным рыцарем.

– Ты и останешься.

Налетевший с моря ветерок растрепал им волосы. Делия подумала, что никогда еще Кент не выглядел таким привлекательным. Следом немедленно налетело предчувствие, что их счастливые деньки сочтены, и потому она, подчинившись порыву, поцеловала его на глазах у всех, кто собрался в этот час на палубе. Несколько удивленный, Кент тем не менее охотно ответил на поцелуй.

– Завтрак был на редкость плотным, ты не находишь? – спросил он многозначительно. – После такого не грех и вздремнуть. Что скажешь?

– Возражать не стану.

Сказано – сделано: последующие часы пролетели в упоительной близости, хотя погода так и манила наружу. Делии не нужно было размышлять над тем, откуда в их отношениях эта отчаянная нотка, откуда эта ненасытность. Очевидно, и Кент ощущал что-то тягостное, словно на них уже упала мрачная тень. Но в их страсти была еще и несказанная сладость, которая отчасти компенсировала страх перед будущим.

Ужинать они должны были за капитанским столом вместе с Истонами и другими почетными гостями, поэтому пришлось покинуть свое убежище. На палубе в лицо дунул довольно свежий бриз.

– Как кстати! – обрадовалась Делия. – Не скажу, что сожалею о потерянном времени… – она послала Кенту дразнящую улыбку, – но постоянное безветрие начало всерьез утомлять.

– Нужно было оставить иллюминатор открытым.

– И спешно вскакивать из-за стола, если вдруг разыграются волны?

После многих дней тропической жары пассажиры всей душой приветствовали соленый морской ветер, поэтому на палубе было многолюдно. Закат пылал, как малиновый костер, – великолепное и чуточку тревожное зрелище. Делия вспомнила какие-то старинные морские приметы насчет перемен в погоде и решила уточнить у Кента.

– В северных широтах такой закат радует сердце мореплавателя, а вот насчет южных сказать не могу, – улыбнулся тот.

Делия заметила далеко позади темный столбик дыма.

– Что это? Еще одно судно? Мы ведь уже не можем заметить дым на берегу, верно? Мы слишком далеко в открытом море.

– Это верно, мадам, – вступил в разговор проходивший мимо стюард. – Вы заметили дымы «Эмпайр-Сити». Он должен был отчалить через час после нашего отплытия.

Ей тотчас вспомнился этот пароход, коротавший ночь в порту Гаваны. Суда стояли на якоре почти бок о бок, и вот теперь «Эмпайр-Сити» плыл следом, порождая трогательное чувство товарищества.

Когда позвонили к ужину, Адди Истон подошла напомнить о приглашении капитана. При их приближении этот достойный человек церемонно поднялся. Как и во время свадебного обряда, Делия отметила несоответствие между внешностью мелкого торговца и громоподобным басом, словно специально созданным для того, чтобы отдавать команды.

– Располагайтесь, дамы и господа, располагайтесь! Надеюсь, плавание на борту «Центральной Америки» не обмануло ваших надежд?

– Как можно! – воскликнула Делия, и добряк капитан едва заметно ей подмигнул, хотя и сделал вид, что они не знакомы.

Началась церемония представления гостей друг другу. Делия обратила внимание на двух джентльменов, только когда капитан повернулся к ним.

– Мистер Шарп, не стану представлять вас мистеру и миссис Брэдфорд – вы, помнится мне, с ними знакомы. А это судья Алонсо Монсон. Прошу любить и жаловать! Мы с ним наплавали вместе не одну сотню миль.

Пассажир с тростью!

Делия едва сумела удержать на губах улыбку. В Сакраменто ей не раз приходилось слышать имя Алонсо Монсона в связи с громадным картежным выигрышем или шумным судебным процессом. Он слыл ярым поборником закона, что не мешало ему иметь массу других интересов. И надо же, чтобы именно он, человек с подобной репутацией, знал о том, что на нее объявлен розыск! Возможно, он давно уже ее вычислил и только ждал подходящего случая для эффектного публичного разоблачения!

– Капитан прав, – сказал судья Монсон добродушно. – Я не раз плавал на его посудине. И напоследок также решил составить ему компанию. Дело в том, что я оставил свой пост в Сакраменто и решил перебраться в Нью-Йорк. Пора на покой!

Он любезно поклонился по очереди Адди и Делии, которая не нашла в его поклоне никакого скрытого намека, вообще ничего особенного. Оказывается, она все это время сидела затаив дыхание, а теперь снова начала дышать полной грудью.

– Если только нам суждено достигнуть Нью-Йорка, – пошутил Энзел Истон. – Что скажете, капитан? Вас не пробирает дрожь оттого, что вы командуете пароходом, которому сменили название? Я слышал, что большинство таких судов долго не протянуло.

– Не вижу причин для паники, – ответил Гериндон, пожимая плечами. – На дне морском лежит также немало тех, которым вовсе не меняли названия.

Разговор перешел на всевозможные кораблекрушения, причем Нельсон Шарп с тайным злорадством изложил историю самого нашумевшего, когда команда во главе с капитаном бросила пассажиров на произвол судьбы, спасая собственные жизни. Гериндон заклеймил их как трусов, недостойных носить звание моряка.

– Что до меня, я и не подумаю покинуть пароход. Пойду на дно вместе с ним! – Заметив испуг на лицах дам, он опомнился и добавил: – Но до этого, конечно, не дойдет.

Чтобы поднять настроение, он рассказал несколько красочных историй из жизни моряков, а когда выдохся, на смену ему пришел судья Монсон, тоже оказавшийся великолепным рассказчиком. Он поведал о джунглях Амазонки и тому подобных экзотических местах. Впервые за последние недели она чувствовала себя непринужденно и свободно, сполна наслаждаясь общением.