Даладье и Боннэ еще не успели добраться до Парижа, как Гитлер уже знал о результатах англо-французских переговоров. Как только последнее совещание закончилось, Галифакс пригласил к себе германского поверенного в делах в Лондоне Кордта и подробнейше информировал его. Особенно подчеркивалось, что Англия не приняла на себя военных обязательств, что ось Берлин — Рим нужно непременно сохранять как антикоминтерновский противовес, что давно пора создать блок с участием Германии, Англии и США. Гитлер понял — ему можно все. Перед ним заискивают, его боятся, его дружбы ищут. А Чехословакия… На лондонских переговорах сделано все, чтобы Чехословакия капитулировала без войны. И Гитлер двинул войска…

20 мая на чехословацко-германской границе в городке Хебе были зверски убиты генлейновцами два пограничника-чеха. Доктор Геббельс тут же выдал их за судетских немцев и прокричал в микрофон о трагической судьбе судетского населения в Чехословакии. Немецкие войска двинулись к чешской границе форсированным маршем, создавая впечатление, что в направлении Карловы Вары — Хомутов — Усти концентрируется практически вся армия. 6-я армия перешла границу и захватила пограничный город Аш. В Аше воцарился тот «новый порядок», что через год с небольшим будет насаживаться в захваченных Гитлером странах Европы. Генлейновцы тут же остановили железнодорожное сообщение, взяли под контроль автомагистрали, правительственные чиновники-чехи были силой смещены со своих постов и арестованы, начались погромы не только еврейских магазинов и лавок, но и принадлежащих чехам и словакам. Армейские части — городской гарнизон и полицейские подразделения — даже не смогли покинуть казармы, чтобы оказать сопротивление: они были окружены вооруженными до зубов судетскими штурмовиками. Чехи, решившиеся воевать за целостность Родины под угрозой ареста или расстрела на месте, пробирались в другие города, чтобы попасть в военные комиссариаты. По улицам Аша и окрестных сел свободно, как на нюрнбергских парадах, маршировали коричневые.

Президент Бенеш объявил мобилизацию.

Доктор Гофман явился на призывной пункт. В полутьме улиц Янске-Лазне раздавались свистки, приглушенные крики, кое-где выстрелы. Генлейновцы провоцировали полицию на столкновения. Возле призывного пункта плотным кольцом стояли солдаты, пристально вглядываясь в лица подходящих к длинной очереди. Опасались, как бы генлейновцы не проникли в здание военного комиссариата. Было уже семь утра, но здание не открывалось. В толпе поговаривали, что комиссара намеренно задерживает мэр.

— Зря немца избрали городским головой, — прокомментировал кто-то.

— Ничего… — Гофман услышал голос санаторного киномеханика. — Сегодня он голова, а завтра — ж… На то и выборы назначаются. А, доктор, и вы здесь, это похвально…

— Здравствуйте, доктор, — Гофману улыбался секретарь городского комитета КПЧ Йозеф Вайда. — У нас тут полное единство среди чешского населения и, конечно, таких здравомыслящих патриотов, как вы, доктор…

— Я подписал воззвание в защиту республики. В Праге ведь состоялся митинг. Вчера я слушал речь Готвальда по радио. Более миллиона подписей, — Гофман пожал Вайде руку.

— Не пойму, — ворчливо сказал крестьянского вида парень, покручивая в руках потертую кепку. — Чем это нашим немцам вдруг стало так плохо?.. Страдают они… От чего это, интересно?

— Доктор Геббельс говорит, — ответил насмешливый голос, — от невозможности воссоединиться с рейхом.

— Кхе! — усмехнулся парень с кепкой. — Кому охота — пусть себе воссоединяется. Если нравится жить под надзором обера. Только никто не торопится, не слышно. И доктор Геббельс никого в Мюнхен вроде еще не пригласил…

— Верно говоришь, парень, — обратился к крестьянину Вайда. — Это не наши немцы к ним хотят, а сам «тысячелетний рейх» незваным гостем к нам норовит. Не представлял, что в нашем городе и окрестных селах столько мужчин, — добродушно усмехнулся Вайда. — Все казалось, одни отдыхающие…

За оцеплением солдат зафыркал мотор — прибыл комиссар.

— Приветствую, приветствую, панове, — кивал в обе стороны, отдавал честь, лихо вскидывая над кокардой два пальца.

На пороге обернулся к выстроившейся в шеренгу очереди:

— Пожалуйста, господа резервисты прошлого года и новобранцы… Технические специалисты.

Пока пропускали тех, кто был вызван, недоумевали — отчего эта выборочность? Через час вышел незнакомый прапорщик:

— Господа, прошу внимания! Просим резервистов прошлого года, только резервистов прошлого года. Новобранцы могут отправляться по домам. Только резервисты и специалисты-техники! Господа, соблюдаем порядок. Господа инженеры, вас попрошу в первую очередь…

Гофман решительно направился к крыльцу. Конечно, он не техник, но где это сказано, что на войне не нужны врачи?

— Какая же это мобилизация? — громко возмутился санаторный киномеханик. — Это же игра в бирюльки какие-то!

— Спокойствие, господа, спокойствие, — молодой прапорщик старался держаться солидно. — Напоминаю, Чехословацкая республика проводит всего лишь частичную мобилизацию с целью поддержания порядка на время выборов. Вам же известна обстановка в наших краях, господа! Речь идет только об одном призывном возрасте, о технических специалистах — государство сейчас вынуждено, с одной стороны, защищаться от лиц, распускающих слухи и распространяющих подрывные листы, а с другой — приводить в состояние готовности оборонные укрепления и технику. Это же понятно, разное может произойти, если… Поэтому перед нами стоит еще одна задача: не поддаваться на германские провокации, не сеять панику, чтобы не дать возможности нашим соседям расценить наши действия как недружественные. Поэтому, господа, час ранний, давайте расходиться, чтобы не создавать скученности, которая может быть воспринята определенными кругами как организованное выступление…

— Мягко вяжете, жестко носить! — Вайда поднял над головой руку. — Панове! Товарищи! Правительству, оказывается, нежелательно, чтобы мы защищались! Будем формировать отряды рабочей самообороны! Кто готов записаться в них, прошу ко мне!

Вайду обступили так плотно, что Гофман решил, что раньше он попадет к комиссару, чем в список рабочей дружины, и быстро поднялся на крыльцо.

— Доктор, вы свободны. Врачи, слава богу, пока не требуются. — Комиссар и Гофман хорошо знали друг друга. Гофман много лет лечил эту семью.

— Будет поздно, когда потребуются. Почему вы скрываете от людей, что военные действия уже ведутся германской стороной?

— А потому, что они ведутся германской, а не чешской стороной. Сколько у тебя детей? — Этот вопрос был уже обращен к призывнику. — Вы свободны, доктор…

— Но, пан комиссар, я имею боевой опыт! — Гофман уселся напротив комиссара, всем видом показывая, что уходить не намерен.

— Вот именно, — неохотно пробурчал тот. — И так не знаю, что делать с вашим боевым опытом, чтобы не нажить себе лишних неприятностей… И так всеми силами по старой дружбе прикрываю вас… Интербригадовцы больше не в моде. Иди, свободен, — это опять призывнику.