— Нет, не можешь! — отрезала она и отпила через соломинку содовую с лимоном. — Я тебе не позволю. Кроме того, такая женщина скорее всего будет охотиться за твоими деньгами или перепутает все в отеле. Тебе не нужна женщина, папа, у тебя есть я.

Она просияла и откинулась на спинку стула. И Хьюзу не хватило решимости испортить ей остаток каникул, рассказав про свою любовь к Натали. Недели или даже двух определенно не хватит, чтобы сообщить подобную новость, особенно учитывая сопротивление дочери, в котором она открыто признается. Глядя на нее, Хьюз понял, что и сегодня он не храбрее, чем был на Рождество. Ну как можно испортить единственную неделю отдыха с ней, если они видятся всего лишь раз в три-четыре месяца? Нет, он не может рисковать, она слишком много для него значит. И если он потеряет дочь, Натали ничего не сможет исправить. Он хочет, чтобы в его жизни остались обе, а не одна из двух.

— Расскажи мне про свою стажировку. Что в нее входит? — спросил Хьюз безрадостным голосом, но Элоиза не обратила никакого внимания на его грустные глаза. Он понимал, что уже подвел Натали и нарушил свое обещание, а ведь поездка только началась. По возвращении домой придется ей как-то это объяснять, но как? Он очень надеялся, что Натали отнесется к этому рассудительно. Хьюз уже начинал подумывать, что, может быть, лучше всего вообще ничего не говорить Элоизе про Натали до тех пор, пока дочь не вернется домой в декабре. Ведь если он расскажет сейчас, она запросто решит навсегда остаться во Франции. Трудно даже представить себе, насколько обманутой она будет себя чувствовать, как разозлится, невозможно оценить горячность ее реакции, пока слова не будут сказаны. Элоиза — его единственное дитя, любовь всей его жизни, и он не мог полагаться на волю случая. Возможно, это трусость, но Хьюз не хотел терять свою дочь. Он очень любил Натали, но она того не стоила.

Остаток путешествия они ходили по музеям и храмам, наслаждались изысканными обедами — в основном в маленьких частных ресторанчиках в Трастевере, на другом берегу Тибра. В пасхальное утро получили благословение папы, затем пошли в Колизей, в общем, проводили время так чудесно, как только могут отец с дочерью. Элоиза бесконечно разговаривала по мобильнику с Франсуа, рассказывая ему обо всем, что они повидали, но, несмотря на это, Хьюз так и не смог заставить себя признаться, что в Нью-Йорке у него есть любимая женщина и что им обеим хватит места в его жизни. Через неделю они вернулись в Лозанну, но Элоиза так и не узнала, какое важное место в жизни отца занимает Натали. Франсуа уже ждал ее. Элоиза засияла, увидев его, а он поцеловал девушку. Хьюза это рассердило — значит, ей такие близкие отношения позволены, а ему нет? Но на самом деле он сердился только на себя, на свою трусость, на то, что он так и не решился рассказать ей обо всем, боясь, что на него обрушится гнев дочери. Натали утверждала, что Элоиза сумеет с этим примириться. А если нет?

В свой последний вечер в Лозанне он пригласил Элоизу и Франсуа на обед в «Ла Грапп д'Ор» на улице Шене-де-Бург, лучший ресторан Лозанны. Франсуа оказался славным юношей, хотя чересчур самоуверенным. Поскольку его родители владели популярным отелем, он считал, что знает о гостиничном деле абсолютно все, что стоит знать. Но его никак нельзя было назвать плохим, а Элоиза казалась влюбленной в него до безумия. Тем не менее она готова к концу года расстаться с ним, и Хьюз понял, что им с Натали придется и дальше таиться, причем столько времени, сколько потребуется. Возможно, через несколько месяцев Элоиза достаточно повзрослеет, чтобы выслушать новость. Хьюз очень на это надеялся, но сейчас он должен был возвращаться в Нью-Йорк и рассказывать Натали, что он нарушил обещание и Элоиза так ничего и не знает.

Прощаясь, он крепко обнял дочь, а рано утром уже сидел в самолете, взявшем курс на Нью-Йорк и приземлившемся в аэропорту Кеннеди вовремя, в девять утра, так что Хьюз почти не опоздал на работу. За неделю поездки он несколько раз звонил Натали. Она не хотела на него давить, поэтому не спрашивала, состоялся ли разговор с Элоизой, но сейчас все равно придется признаваться. Когда самолет садился, Хьюзу казалось, что это его сердце волокут по взлетно-посадочной полосе. Он боялся встречи с Натали.

В офисе Хьюз появился в десять тридцать и первым делом разобрал бумаги на своем столе. Затем совершил быстрый обход отеля, проверяя, все ли в порядке, и уже направлялся обратно в кабинет, когда один из консьержей упомянул, что Натали сейчас наверху, вешает новую картину в каком-то из люксов. Хьюз поблагодарил его, сел в лифт и поднялся на седьмой этаж. Натали в люксе сражалась с большой картиной. Как раз когда Хьюз вошел в номер, она с победным кличем повесила ее на крюк, обернулась и заулыбалась. Хьюз быстро пересек комнату и заключил Натали в свои объятия. Он крепко прижимал ее к себе, закрыв глаза, и жалел, что пришлось ее подвести. Но ведь у него не было выбора?

— Ты вернулся! — Она была счастлива снова видеть его. Хьюз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю нежность и сожаление мужчины, знающего, что предал свою женщину. Натали отодвинулась и внимательно на него взглянула. Она почувствовала — что-то не так. — Что случилось?

Натали выглядела встревоженной, и Хьюз выложил все. Он не хотел лгать еще и ей.

— Я не сказал ей. Просто не смог. В первый же день в Риме она мне кое-что сказала, и я понял, что для нее это будет большим ударом. Боялся, что она откажется возвращаться домой, если я все ей расскажу. Прости, Натали. Я хотел, но не смог.

В комнате повисло тяжелое молчание. Судя по лицу, Натали сначала рассердилась, потом опечалилась, но под конец она кивнула. Она действительно была разумной женщиной, любила Хьюза и не хотела его терять, так же как он не хотел терять дочь.

— Ладно. — Плечи ее поникли. Оба они ощущали свое поражение. Элоиза загнала их в угол, даже не подозревая об этом. — Раньше или позже это случится. Невозможно вечно держать наши отношения в тайне.

Их прекрасные отношения становились все лучше, за исключением этого пустяка, который превращался в настоящую проблему. Хьюз делил свою преданность между Натали и дочерью, но раньше или позже ему придется решать, как удержать обеих.

— Но тебе понравилась поездка? — великодушно спросила Натали, и он почувствовал, что любит ее еще сильнее — за доброту, рассудительность и любящее сердце.

— Очень! — Он крепче прижал ее к себе. — Но я скучал по тебе.

А невозможность поговорить о Натали сделала эту тоску еще мучительнее, и сейчас Хьюз хотел только одного — обнимать ее, целовать, ласкать, заняться с ней любовью, загладить свою вину за то, чего не сделал, хотя и пообещал. Он просто изголодался по ней, поэтому вывесил табличку «Не беспокоить», запер дверь на цепочку и увлек Натали в спальню. Они в мгновение ока сбросили всю одежду — Натали точно так же изголодалась по нему. Она всю неделю беспокоилась о том, что будет, и теперь ей было все равно. Она только хотела снова быть с ним, и плевать, знает об этом его дочь или нет. И пока они любили друг друга, значение имела только одна их любовь, а все остальное исчезло, а когда все кончилось, Натали простила его за то, что он ничего не сказал Элоизе. Они лежали, тяжело дыша, и Хьюз улыбнулся ей и снова привлек в свои объятия. Сейчас он любил ее еще сильнее, если такое было возможно.