В течение следующих двух месяцев жизнь казалась совершенно нормальной. Брат Натали Джеймс с женой приезжали в город, они с Хьюзом пригласили их на обед, и мужчины прекрасно поладили. Джеймс счел Хьюза отличным человеком, идеально подходящим его сестре. Они весь вечер разговаривали о бизнесе, а Натали с невесткой болтали о детях и о судебных делах, над которыми та работала.

Бизнес Натали шел в гору, но она по-прежнему сама делала кое-что для Хьюза в отеле. В некотором смысле казалось, что у него и вовсе нет дочери, потому что та так и не вошла в ее жизнь, и Натали не представляла, случится ли это когда-нибудь или нет. Она перестала волноваться, получится ли у нее подружиться с Элоизой — та была отдельной частью жизни Хьюза, и свои отношения они строили без нее. Отношения казались надежными и прочными, и жизни их чудесно переплетались. Они пока не могли съехаться, потому что Хьюз жил в отеле, а Элоиза возвращалась домой в декабре. Но во всем прочем жизнь шла прекрасно, и соединявшие их узы крепли с каждым днем.

Хьюз, как всегда, был очень занят в отеле и с удовольствием рассказывал о нем Натали. Как женщина умная и заинтересованная, она всегда могла дать ему полезный совет. На День памяти они отправились в Хэмптонс на весь уик-энд, и во время обеда в ресторане «Ник и Тони» Натали сказала что-то о выставке в Музее современного искусства, которую хотела бы посетить, а Хьюз сообщил, что на следующей неделе летит в Париж.

— По делу? — Она удивилась. Он упомянул об этом впервые, и Натали решила, что идея пришла ему в голову внезапно, раз он не рассказал раньше.

— Нет, повидаться с Элоизой. Первого июня у нее начинается стажировка в «Георге V». Я обещал, что приеду до того, как она начнет работать.

Натали минутку помолчала, затем кивнула. Время от времени ей приходилось вспоминать, что у Хьюза имеется целый пласт жизни, который она с ним разделить не может. Это ранило ее чувства, но она старалась об этом не думать. Казалось, что он прячет где-то жену, а сама она всего лишь его любовница, женщина, которую он любит и с которой от жены скрывается. Она бы тоже с удовольствием полетела с ним в Париж и время бы сумела выкроить, но вот возможности такой у нее не было, во всяком случае, до тех пор, пока Хьюз не сообщит о них дочери, а он об этом больше даже не заикался. Они просто выбрали путь наименьшего сопротивления и получали удовольствие от того, что имеют.

— Все это немного странно, — произнесла Натали, но не стала спрашивать, намерен ли он на этот раз все рассказать дочери. Она не сомневалась, что Хьюз опять найдет какой-нибудь предлог, скажет, что это ее ужасно расстроит и что рисковать он не может. А она не хотела лишний раз испытывать разочарование, точно зная, что так и случится. — Я бы тоже с удовольствием побывала в Париже.

— Может быть, на следующий год, — промямлил Хьюз, чувствуя себя подлецом.

Иногда Натали задумывалась, не собирается ли он порвать с ней в декабре, когда вернется Элоиза, и просто боится ей об этом сказать. Это все чаще напоминало ей тянувшиеся восемь лет отношений с мужчиной, не желавшим брать на себя никаких обязательств. Хьюз вроде бы от обязательств не отказывался, но до тех пор, пока он ничего не сказал Элоизе, все это было пустым звуком. Натали стала в его жизни фантомом, иллюзией. Вроде бы он любил ее, но настоящей была только Элоиза.

— А что будет, когда в декабре она вернется? — печально спросила Натали.

— Мне придется все ей рассказать.

Но оба они знали, что он не расскажет. Он мог играть в эту игру вечно — до тех пор, пока Натали ему это позволяет. Услышав, что он летит в Париж увидеться с дочерью, но на этот раз даже не обещает, что скажет ей правду, Натали почувствовала себя так, словно из нее выпустили весь воздух. Оба они знали, что он опять промолчит, боясь расстроить Элоизу, оттолкнуть ее от себя или вообще потерять. Хьюз по-прежнему не хотел рисковать, даже ради любимой женщины.

По дороге в отель Натали молчала. Хьюз чувствовал царившее в машине напряжение и не пытался с ней заговорить, не желая затрагивать больную тему. Он и так чувствовал себя виноватым перед Натали и тревожился из-за дочери. Утром Натали одна пошла прогуляться по пляжу, и Хьюз понял, что она до сих пор расстроена, но не мог сказать ей ничего утешительного, если не пообещает, что при встрече все расскажет Элоизе. Однако он не хотел давать обещание, которое не сумеет выполнить. Хьюз чувствовал себя последним ничтожеством.

До конца выходных Натали больше не сказала на эту тему ни слова, да и что было говорить? В воскресенье вечером, выйдя из машины у своего дома, она не пригласила Хьюза подняться к ней, чего еще ни разу не случалось, и ему пришлось ехать в отель. Через четыре дня он улетал, так что утром позвонил Натали и спросил, можно ли ему к ней заехать. Она вела себя очень мило, приготовила обед, но Хьюз чувствовал, что между ними выросла стена. Он слишком часто разочаровывал ее, обещая, но ничего не говоря Элоизе, и внезапно это превратилось в серьезную проблему, хотя никто из них не мог точно объяснить почему.

— Слушай, я понимаю, что это ненормально, — решился он к концу обеда. — Я понимаю, что скрывать это от Элоизы неправильно, но зато это дает нам время укрепить наши отношения. Разумеется, я все расскажу ей, когда она вернется домой, просто не хочу рисковать раньше времени. У нее сейчас слишком большой выбор, в частности этот мальчик в Париже. Она юная и не такая понимающая, как мы с тобой. Она может принять это чересчур близко к сердцу. Но когда она вернется домой, я со всем этим разберусь, обещаю.

Натали посмотрела на него и покачала головой:

— Я тоже перестала быть понимающей. К тому же я не молода. Это оскорбительно. Я превратилась в женщину в шкафу. Ты вроде бы счастлив, что между нами есть отношения, только не хочешь рассказывать о них своему ребенку. И что это значит? Что ты меня стыдишься? Что я недостаточно хороша? Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Сказать тебе правду, так я чувствую себя полным дерьмом.

— Я все понимаю, и мне очень жаль. Это действительно очень странная ситуация. Нас с ней было только двое почти шестнадцать лет. Я целиком и полностью принадлежал ей. Мы с тобой тысячу раз об этом говорили, ты знаешь, почему я до сих пор не сказал ей.

Хьюз тоже выглядел расстроенным, но Натали чувствовала себя намного хуже.

— Может, ты никогда и не расскажешь. Откуда я знаю, как ты себя поведешь, когда она вернется домой? У нас с тобой роман уже шесть месяцев, а ты все еще ей ни слова не сказал и, может быть, так и не скажешь.

Она уже не знала, чему верить.

— Слушай, я пробуду с ней какую-то неделю, и все. Мы не виделись с самой Пасхи. Может быть, еще раз съезжу осенью, а потом она вернется домой.

— И что тогда? Что, если она велит тебе порвать со мной и будет давить, пока ты не согласишься? Откуда я знаю, какой властью эта девушка над тобой обладает? До сих пор она побеждает очень уверенно, а я могу опять оказаться в лузерах. Спасибо, со мной это уже случалось.