Она стала его наваждением, его проклятием, его болью – и смыслом его существования. Не он похитил ее и держал взаперти в своем темном замке все эти годы. Это она навечно завладела сердцем и разумом молодого демона, и держала его в плену, не закрыв при этом ни одной двери.

Он был болен ею. Он не мог дышать без нее. Он скрывал ее ото всех, чтобы никто не смог отобрать ее у него. Даже она сама.

Он боялся открыть двери своего замка – и не найти ее там. Эта мысль стала кошмаром, преследовавшим его и днем, и ночью.

И он начал свой долгий путь. Он не должен был упустить ее. Он не мог ее потерять. Она его, и по-другому быть не могло. По-другому не должно было быть. Он никому не позволит отнять ее у него. И он не даст ей уйти.

Он шел, не оставляя за собой следов, не приминая траву и сторонясь людских селений. Он прокладывал свой путь по звездам, скрывался от солнечного света и долго смотрел на Луну по ночам в надежде встретить там ее взгляд, обращенный к нему.

Медленно, шаг за шагом, вздох за вздохом, он приближался к ней, к той, которую не по своей воле, но по своей глупости, оставил одну на целую вечность.

С каждым днем шаги его становились крепче и уверенней, плечи его расправились, каждый новый вздох становился все глубже, все свободнее, он уже почти не чувствовал боли. Силы вернулись к нему, и он готов был расправить крылья. Он мысленно поднял их и взмахнул жалким обрубком крыла, торчавшим из его спины. И услышал, как ветер рассмеялся над ним. Ветер больше не играл его перьями. Ветер отказался поднять его с земли.

До замка оставалось еще несколько лун пути.

Тиир. Эпизод двадцатый

Тиир вернулась из своего дикого полета и опустилась к воротам замка. Она должна была измотать свои тело и душу и разбить Боль, засевшую в ее сердце. Только так. Иначе она погибнет. Иначе она не сможет дождаться демона и встретить его, как обещала, когда он вернется.

Знак на плече ее потускнел, но не исчез совсем, и что-то внутри шептало ей о том, что ее демон жив.

Каждый раз, почувствовав, что отчаяние овладевает ею и Боль снова пронзает ее сердце, Тиир бросалась из окна и мчалась навстречу ветру, словно хищная птица, и кричала, хрипло, пронзительно, надрывно, будто пытаясь вырвать из себя свою душу и бросить ее на острые скалы.

Измотав свое тело, теряя сознание, она добиралась до замка. Ворота беззвучно открывались перед ней, и она, волоча за собой уставшие руки-крылья, медленной тенью проходила через навесной мост, поднималась по гладким ступеням замка, проплывала по длинным темным коридорам и, наконец, оказывалась в своей комнате. Там она погружалась в приготовленную для нее ванну, прямо в платье. Руки ее снова приобретали прежний вид, тело успокаивалось и сознание на несколько часов погружалось в сон. Просыпалась она на закате, снова одна в холодной постели, и долго лежала неподвижно, смотря в пустоту, и лицо ее было влажным от слез.

Дни и ночи сменяли друг друга, и больше не менялось ничего. Только слезы в глазах ее высохли, и сердце ее больше не чувствовало боли. Она медленно теряла себя.

Тиир искала его. Она спускалась ниже облаков. Она облетала окрестные земли в надежде хотя бы увидеть его след. Она спускалась на землю и долго бродила по снежным пустыням, раня босые ноги о твердый наст. И там, где падали капли ее крови, расцветали, прямо на снегу, алые розы и ярко-красные маки.

Кожа ее потемнела, но она не обращала на это никакого внимания. И только когда руки и лицо ее стали прозрачными, она испугалась не на шутку. Снова стать тенью! Нет!

– Что со мной происходит?

– Вы становитесь одной из нас, Миледи, – отозвался тихий голос. – Вы не питаете свое тело, и оно покидает Вас.

И только тогда Тиир осознала, что с того далекого дня, когда Махталеон покинул ее, она действительно ничем не питала свое тело. И тогда она бросилась в подземелье замка, зная, что там, внизу, демон скрывал теплую живую кровь. «Пусть так! Я стану пить кровь. Лишь бы не исчезнуть, лишь бы не раствориться, лишь бы дождаться его».

В подвалах было влажно и прохладно. Где-то в глубине подземных залов чувствовалось дыхание живых существ. Там Тиир нашла двух нимф. Казалось, они не замечали ее.

Когда же она вышла в свет факелов и приблизилась к ним, одна из нимф метнулась к стене, сжалась вся в комок и закрыла руками голову, будто бы это могло спасти ее. Вторая же, напротив, осторожно ступая, словно боясь оступиться и упасть, вышла навстречу Тиир, насколько ей позволяли ее оковы, и покорно опустилась на колени, склонив голову. Она смотрела мимо Тиир, словно не видя ее. «Они не видят меня. Вокруг них Тьма. Махталеон так же наблюдал за мной, когда я была слепа. Как же глупо я выглядела. Говорила какую-то чушь. Рвалась в Свет…»

Но вместо смущения или стыда от воспоминаний ею вдруг овладело огромное желание снова сыграть в эту игру, в которой она была его маленькой испуганной пленницей, с темной повязкой на глазах, без единой возможности освободиться из плена каменных стен, а он наблюдал за ней, видел ее всю, видел ее душу, управлял ее страхом, наслаждался ее беспомощностью. И когда, наконец, повязка спадала с ее глаз, перед ней было его лицо – прекрасное, самое любимое, и она чувствовала его руки – самые сильные, желанные и бескомпромиссные, и ее касались самые нежные, самые страстные губы.

«Я убью тебя, демон, как только ты вернешься. Ты отдашь мне каждую минуту моей жизни, проведенную без тебя. Я замучаю тебя до смерти, только вернись!.. вернись ко мне… мы снова будем сидеть, свесив ноги над пропастью и смотреть на Луну… или спрячемся под теплым покрывалом и будем слушать, как трещат в камине угли», – и она закрыла глаза, пытаясь прогнать из души засевшую там Боль. У