жалко, я жалок. У меня есть тонны сожалений, вытекающие из моего страха быть отвергнутым людьми, о которых я забочусь.

Я не хочу быть один. Я не хочу, чтобы моя семья думала, что я от них отказался. Я не хочу, чтобы Мэгги думала, что я отказался от нас. Мое горло пересыхает, а сердце бешено бьется, когда я понимаю, что собираюсь делать.

Я возвращаюсь в Рай. Возвращаюсь домой.

Глава 24

Мэгги

— Мам, это не так уж и важно.

— Как ты можешь так говорить, Мэгги? Это очень важно.

Я сидела за кухонным столом, и за последние двадцать минут я не смогла съесть ничего из своего обеда, потому что вынуждена была слушать нотации от моей мамы по поводу того, что путешествовать по программе «Перезагрузка» вместе с Калебом было опасно.

Прошлой ночью она почти не говорила со мной. Сейчас она выдает целую лекцию.

— Я в ужасе, что координатор программы позволил этому случиться.

— Мам…

— Он мог причинить тебе боль.

— Мам…

Если ты думаешь, что Калеб Беккер, который был с тобой в поездке, это тот же мальчик, который жил с тобой по соседству, подумай еще раз.

— Мам…

— Как я могу верить, что ты сделаешь правильный выбор, когда будешь за четыре тысячи мили отсюда в Испании, Мэгги? Если ты думаешь, что путешествовать по всему Среднему Западу с этим парнем — это нормально, то какие безответственные решения ты примешь?

Она берет свою вилку и тычет ее в куриную грудку.

— Честно говоря, я надеялась, что когда он ушел — он ушел навсегда.

— Он ушел навсегда, Мам, — говорю ей я. — Он не думал, что его возвращению в Рай будут рады, а я сказала ему, что он не прав. Я сказала ему, что родные дадут ему шанс и не будут судить его.

Я беру салфетку со своих колен и кладу её на стол.

— Наверное, я ошибалась.

— Почему ты вдруг стала такой непокорной? — спрашивает она, когда я встаю и хватаю свою сумочку.

Я вздыхаю.

— Нет, мам. Я просто расстроена. Я люблю тебя, однако, порой ты должна доверять мне.

— Я не могу. Не тогда, когда дело касается Калеба. Его семья изо всех сил старается оправиться от боли и страданий, которые он нам всем причинил. Ты была той самой пострадавшей от его безрассудной глупости. Как ты можешь защищать его? Потому что он красивый мальчик? Их полно вокруг, милая. Поверь мне.

Я не могу больше слушать.

— Я скоро вернусь, — говорю я, выходя из кухни.

Я оборачиваюсь, прежде чем выйти и говорю:

— Я люблю тебя, мама. Ты знаешь это, не так ли?

— Я знаю. Я тоже тебя люблю.

— Тогда поверь мне. Я не заступаюсь за Калеба, потому что он красивый. Я заступаюсь за него, потому что он не заслуживает всего того плохого, что с ним случилось.

Я беру ее за руку, думая, что она собирается прервать меня.

— Он сделал ошибку. Мама, мы все совершаем ошибки. Разве мы все не заслуживают второго шанса?

Я направляюсь в дом миссис Рейнолдс в Кадиллаке, который она мне завещала. Я по ней очень скучаю. Она была тем человеком, который убедил меня простить Калеба, и она была права. Я не хотела сначала. Один взгляд на Калеба, когда он только вернулся из тюрьмы, заставил подскочить мой пульс и мое тело трепетать от желания.

Тогда мы разговаривали. Много. Прежде чем я поняла, что это не он сбил меня, я простила его. И влюбилась в него.

Я торможу у дома, ожидая, что он будет пустым. Луи, сын миссис Рейнолд и бойфренд моей мамы, выступают спереди поливая газон. Перед домом есть объявление о продаже.

Когда он видит, что я останавливаюсь, он улыбается.

— Привет, Мэгги? — говорит он. — Что привело тебя в эту часть города?

— Я просто хотела посмотреть на нарциссы на заднем дворе, — я говорю ему.

— Некоторые все еще цветут. Я пытаюсь продать этот дом уже несколько месяцев, но безуспешно. Рынок здесь мертв, поэтому маловероятно, что я смогу продать его в ближайшее время. — вздыхает он.

Я знаю, что он вырос в этом доме и он дорог ему. Его матери, миссис Рейнолдс, не стало, но ее дух все еще здесь.

— Где твоя мама? — спрашивает он.

— Дома? — я думаю, что я должна позволить ему узнать о домашней драме. — Она рассердилась, потому что я никогда не рассказывала ей, что Калеб присоединился к программе «Перезагрузка».

— Она звонила мне насчет этого несколько часов назад, — говорит он мне. — Хочешь поговорить об этом?

— Наверное.

Мы идем на задний двор бок о бок. Мой отец никогда не ходил со мной никуда. Он был слишком занят поездками из города по работе или просмотром телевизора. У него не было интереса ко мне или к моей маме. Раньше я просила его вернуться. Последний раз мы разговаривали несколько месяцев назад. Он сказал, что приедет ко мне на день окончания школы, но его не было. Я даже не получила поздравительного звонка в день вручения дипломов.

Я прекращаю думать об отце, когда вижу сад на заднем дворе. Я удивилась, увидев, что нарциссы еще цветут, яркая радуга цветов тот час поднимает мне настроение. Это захватывает дух.

Если миссис Рейнолдс была бы жива, она полюбила бы их. Она давала мне тщательные инструкции по высаживанию каждого клубня, несмотря на то, что она знала, что умрет и никогда не увидит их распустившимися с таким сиянием и, как ни странно, гордостью. У каждого вида есть своя неповторимость.

Я хочу, чтобы Калеб был здесь и увидел их. Он делал беседку, в то время как я сажала клубни нарциссов, мы одновременно вкалывали на миссис Рейнолдс.

— Моя мама злится, что я не пропустила поездки, когда я узнала, что Калеб был на ней, — говорю я Луи. — Нужно признать, что она имеет основания не доверять ему.

— Я понимаю, но… — я не знаю, что ему сказать. Если он узнает, что Калеб не сбил меня автомобилем, ему придется сказать маме. Если она узнает, она постарается выяснить, кто действительно сбил меня. И этот порочный цикл будет повторяться.

Я не хочу, чтобы это случилось. Поскольку Калеб не будет возвращаться в рай, это того не стоит, это вызовет хаос.

— Это не так, он не вернется обратно в Рай. Его нет.

Луи сидит в кресле-качалке его матери.

— Как ты к этому относишься?

— Я не знаю.

Я смотрю на Луи, покачиваясь. Он