фронта Смирнов работал у себя дома, во временном размещении штаба. Еще в сорок пятом они разместились на Шенфлис-аллее в доме среди аккуратных домиков, которые не затронула бомбежка. У коменданта было несколько штабов, в этом доме он жил и работал, когда можно было не выезжать в центр.

Семен добился визита через секретаря.

Смирнов встретил его у себя в кабинете. Это был невысокий, начинающий лысеть мужчина с очень тяжелым взглядом и тяжелой же походкой человека, который прошел войну и, судя по тому, как он тяжело переставлял ноги, – скорее всего, у него было ранение в позвоночник. Возможно, что не только туда.

– За Курскую дугу моя награда тут, – правильно поняв его взгляд, Смирнов указал на голову, где от лба вверх начинался грубоватый шрам, – за Брест в ноге, а за Кенигсберг в спине.

Семен кивнул.

– Уже наслышан про тебя и про шорох, который ты навел на заводе. Коллеги твои до этого работали тише.

– И все погибли.

– Не все.

Семен приподнял брови.

Смирнов не стал распыляться по поводу того, что сам Серабиненко тоже тихо сидел в комендатуре, а тут вдруг вот тебе. Нет, говорил комендант коротко и по делу. Оно и понятно, слишком тяжелое и беспокойное хозяйство ему досталось.

– Группа была из четырех человек. Прибыли в сорок пятом. Работали по наводке по школам абвера. Но на деле искали подрывников, так как к ним попало донесение о том, что готовятся массовые подрывы железнодорожных путей, когда по ним будут проходить вагоны с первыми переселенцами. Но первым пострадал поезд с нашими солдатами, который уходил из Истенбурга. Паровоз верный, старый, немецкий, перед поездкой его проверили досконально. Поезд должен был идти через Брест. Но взлетел на воздух сразу после того, как выехал из города. Заряд был заложен очень грамотно. Само полотно восстановили буквально за неделю. А поезд слетел с рельсов полностью.

– Много наших погибло? – спросил Семен, удивившись, что Центр ничего не знал про эту диверсию. Или знал, но решил разделить задачи?

– Немного. Поезд был грузовой. Везли трофеи. Собранные культурные ценности, которые теперь официально считаются утраченными навсегда. Среди личного состава потери – четырнадцать человек. Трое раненых скончались позже.

С точки зрения войны это были совсем небольшие потери. Но Семена заинтересовал подтекст, который явно читался.

– Считаются утраченными?

Смирнов кивнул:

– Поезд вез пустые ящики. А под видом наших солдат ехали в нем переодетые военнопленные немцы и конвой. Конвой ‒ это как раз те самые трое раненых. После этого началась полноценная работа по выявлению подрывников.

История была темная. Честно тебе скажу, никто не знает, что именно там произошло. Трое ваших погибли, один пропал. Формально – пропал без вести. Подали донесение, обыскали завалы, сам видишь, в каком состоянии город. Спрятать тело так, чтобы не нашли, раз плюнуть.

– Думаете, что его тоже убили?

– Нет. Я думаю, что он сделал вид, что его убили. А сам работает в городе. Слишком уж методы похожи на ваши. Исходя из того, что ты мне рассказал, да, что про тебя рассказали, вы как будто одну школу оканчивали.

Семен вспыхнул.

– Пока нет никаких доказательств, попрошу вас помнить, что вся моя группа также погибла тут при выполнении задания. И я остался один. Так, может, и меня запишете в предатели?

– Может быть, и запишу, пока не доказано обратное. Сам понимаешь. У меня на руках город, куда в скором времени начнут прибывать люди со всего Союза. Мне нужно сделать так, чтобы они тут чувствовали себя в безопасности. Найдешь тело мертвого товарища, – похороним с почестями. Если нужна какая-то помощь, обращайся. Будем работать.

– Мне бы транспорт. И есть еще одно: при разборе бумаг из Королевского замка я обнаружил документы шпионок Варшавской женской школы абвера. Все они – спящие агентессы. Внедряются в салоны мод, конструкторские бюро, школы, прикидываются машинистками. Работают быстро. Выходят замуж. Могут даже родить. По моим данным, польская община вот по этому адресу, – Семен передал бумажку, где Магда написала адрес церкви, – продает документы богатым дамам. Все, кто покупал документы полек, говорят на русском и польском. Очень хорошо, без акцента. Ухоженные, но руки как у машинисток, с коротко остриженными ногтями. Община собирается по ночам. Нужна облава и максимальный шум. Со стрельбой и криком. Я, как вы уже поняли, работаю один.

– Понял. Будет и облава, и крик, и шум. Что потом делать с теми, кого поймаем?

– На ваше усмотрение. Получите еще один орден и благодарность товарища Сталина за то, что раскрыли заговор и накрыли ячейку абвера. Про них в Москве знают, ждут действий.

Комендант кивнул.

– Сам водишь или нужен водитель?

– Сам вожу.

– Хорошо, бери мой трофейный «Хорьх». Тут все равно других быстрых машин пока нет. Сейчас напишу тебе разрешение.

– Да у меня вроде бы свое есть. – Семен коснулся кармана, где лежали корочки СМЕРШ.

Комендант усмехнулся:

– Корочки твои силы тут большой не имеют. Не обижайся, но мы пока еще слишком далеко от Центра. Вот с этой бумагой тебя пустят везде.

Он быстро написал письмо и передал его Семену.

Тот кивнул, благодаря.

– У вас же наверняка есть все донесения моей группы?

– А почему ты думаешь, что они не передали все в Центр? Вы же обычно автономно работаете.

Смирнов тяжело встал и, опираясь на столешницу, подошел к сейфу, долго копался там и достал папку.

– Верни потом.

– Так точно.

Смирнов опустил глаза в бумаги, дав понять, что разговор окончен.

Ключи от машины ему передал адъютант. Он же проводил его к машине и спросил, нужна ли какая-либо еще помощь.

Семен отрицательно покачал головой.

Конечно, такая машина, как немецкий «Хорьх», не может не впечатлить. Изящная и легкая, она неслась по брусчатке, как выпущенная из лука стрела. И сложно было глупо, по-мальчишечьи не улыбаться. Семен и не стеснялся.

Документы он взял с собой, не стал читать их в машине. Автомобиль поставил во дворе, так чтобы его не было видно с улицы, пришел к себе домой и рассмеялся.

– Ну ты даешь, – сказал он Афанасию Федоровичу, который уже хлопотал в квартире Семена по хозяйству.

Они договорились о том, что старый солдат переедет на время расследования к Семену, еще вчера. Он был единственным, кому в этом городе доверял Серабиненко. И учитывая тенденции и то, как близко подобрались враги, Семен не хотел потерять еще и его.

Поэтому Афанасий Федорович тихо, мирно и без шума перебрался в новое жилье. Обжил вторую комнату и вот быстро сообразил ужин.

– Щи… щи. Не могу