рассказать, что нужно, чтобы испечь пирог или приготовить спагетти с соусом. Я много узнаю о мелкой и крупной моторике ребенка, его интеллектуальном развитии, уровне владения речью, а также о том, как семья живет вместе, как родители и дети общаются или же не общаются друг с другом. Только когда я уверен, что для преодоления проблем необходима терапия, я назначаю ребенку прием у логопеда, эрготерапию или физиотерапию. Если у ребенка серьезные нарушения, возможно даже в нескольких областях развития, я отправляю ребенка на более тщательное обследование в социально-педиатрический или неврологический центр, чтобы определить нарушения и подобрать лечение. После этого прогресс ребенка, которому способствовало лечение, следует документировать и перепроверять в ходе контрольных мероприятий, проводимых каждые полгода и год.

Я ищу другие способы решения проблемы с родителями, чьи дети имеют расстройства развития, потому что дома никто с ними не разговаривает, не читает им, не играет, не ест за одним столом и не гуляет.

Часто это бывает утомительно, поскольку многие родители верят, что физические реабилитологи могут починить их ребенка, как в мастерской, а после завершения терапии им вернут ребенка отремонтированным и улучшенным, и что семья сможет продолжать жить, как прежде, только теперь ребенок будет чувствовать себя лучше. Я также много общаюсь с родителями, которые настаивают на терапии, потому что хотят, чтобы их абсолютно нормально развитый ребенок был «пригоден» для поступления в школу, а также с родителями учеников начальной школы, которые хотят «прокачать» своего ребенка, потому что средних достижений недостаточно и ребенка нужно улучшить.

Большинство чрезмерно амбициозных родителей хотят для своего ребенка только самого лучшего. В повседневной рутине они часто перестают понимать, что есть лучшее. После разговора им обычно удается изменить структуру привычной жизни в семье, чтобы эффективнее поддерживать ребенка в задачах его развития. В первую очередь у них получается отказаться от своей ограниченной позиции, с которой они наблюдают за ребенком и постоянно ищут недостатки и проблемы.

Многие мои коллеги считают так же. Они концентрируются на благополучии своих пациентов, хорошо о них заботятся и поэтому, естественно, не достигают лимита. Среди коллег много таких, кто открыл свою практику в районах, где проживают в основном представители среднего класса, но также много педиатров, таких как Детлев Гайсс. Он практикует в Корвайлере, спальном районе на севере Кельна, где живут иммигранты из ста стран. Его коллеги давным-давно переехали, а вслед за ними их постоянные пациенты перебрались в другие районы города. Гайсс – последний педиатр в Корвайлере. Почти у всех его пациентов есть проблемы, которые учителя, воспитатели и родители хотели бы решить с помощью терапии. В 1996 году Гайсс вместе с неравнодушными педагогами основал ассоциацию Kindernöte[26]. Ассоциация проводит осмотры новорожденных, консультирует семьи с маленькими детьми, помогает беспризорным детям и даже открыла школу досуга, где дети с ограниченными способностями к обучению и социальными отклонениями узнают, что учиться может быть весело. Вместе с другими гуманитарными организациями ассоциация образует исправно функционирующую сеть, помогая поставить людей в Корвайлере на ноги и сделать их компетентными в вопросах воспитания детей. Таким образом, расстройства развития можно предотвратить или вылечить в семье, в детском саду и школе. Гайсс гордится тем, что благодаря его ассоциации и обширной сети организаций многие дети, несмотря на многочисленные трудности, сумели развить свои способности. Без логопеда и эрготерапии.

12. Почему так сложно сказать терапиям «нет»?

До начала терапии ее нужно назначить. Решение о необходимости назначения терапии принимают педиатры. Поэтому мы являемся своего рода привратниками в сфере здравоохранения. Мы решаем, какой ребенок будет записан на терапию, какую терапию он будет проходить, как долго и как часто.

Предписания обязывают нас назначать терапию в качестве средства лечения, а не в качестве замены учебе. Мы все знаем, что слишком часто назначаем терапию, что здесь что-то не так, что для многих детей терапия – это неправильный способ, потому что она не решит основную проблему ребенка.

Почему бы нам просто не прописывать терапии детям, которые действительно в них нуждаются, потому что они хронически больны или имеют инвалидность? Им терапия нужна на длительный период или периодически. По оценкам экспертов, количество таких детей составляет до пяти процентов от общего числа. Кроме того, есть дети, у которых, несмотря на поддержку со стороны родителей, наблюдаются такие серьезные нарушения развития, что им требуется дополнительное лечение. Это еще 5–7 % всех детей.

Но почему педиатры массово назначают консультации логопеда, эрготерапию и физиотерапию детям, чьи проблемы имеют психосоциальные причины? Детям, чьи речевые навыки отстают из-за того, что дома с ними никто не разговаривает? Детям, у которых мелкая и крупная моторика недостаточно развиты из-за того, что с ними никто не рисует, не занимается и не бегает на улице? Или чрезмерно опекаемым и изнеженным детям, которым родители в возрасте четырех лет до сих пор завязывают шнурки и намазывают бутерброды?

Одна из самых важных причин массового назначения различных терапий связана с образованием и подготовкой специалистов-медиков.

В процессе учебы будущие педиатры изучают анатомические, биологические, физиологические и биохимические основы, с которыми связано функционирование человеческого тела. Они узнают, как работают органы, какой нерв для выполнения какой задачи используется, как устроены мышцы и как они функционируют и так далее. В центре внимания всегда находится различие между здоровьем и болезнью. Студенты учатся тому, как превращать больных людей в здоровых, отличать здоровых от больных, норму от патологии. При этом они убеждаются в своем практически неограниченном могуществе. И по окончании учебы большинство из них уверено в том, что почти все болезни можно вылечить. А если вылечить болезнь пока не удается, то это лишь вопрос времени и исследований, когда ее наконец удастся излечить. После сдачи экзамена следует дальнейшее обучение в клинике. У начинающих педиатров появляются пациенты, которым требуется помощь в связи с острым или хроническим заболеванием или по причине несчастного случая. Они учатся давать кислород и кормить недоношенных детей, пока те не восстановятся настолько, чтобы через несколько недель покинуть инкубатор в хорошем состоянии; они учатся лечить младенцев с тяжелой диареей или менингитом, маленьких детей с лейкемией, школьников с ревматизмом или подростков с гормональными нарушениями. В последние годы они также научились распознавать и лечить заболевания, которые раньше были неизвестны: СПИД, малярию, серповидно-клеточную анемию и новые иммунодефициты.

Начинающие педиатры общаются со своими пациентами лишь очень короткий промежуток времени. Многие дети видят их всего один раз в детской поликлинике.

Иногда молодые врачи несколько дней или максимум недель присматривают за ними в палате. Потом детей выписывают, и они, как правило, никогда больше не встречаются. Понимание того, как дети