Да к тому же с утра Элла сообщила, что отцу Василию удалось добиться аудиенции у Фёдора Поликарповича Солодовникова.

А ближе к обеду начальник позвонил Наполеонову и проговорил подозрительно мягким го- лосом:

– Саша, ты как-то поделикатнее с божьими-то людьми.

– Фёдор Поликарпович! – завопил следователь. – Так ведь убийство!

– Возьми подписку о невыезде и отпусти маляра под ответственность отца Василия! – рявкнул Солодовников, не оставив Наполеонову выбора.

«Божьего человека» пришлось отпустить, и отец Василий увёз его на своих раздолбанных «Жигулях», на прощание заверив метавшего икру Наполеонова:

– Сын мой, положись на волю божью и сойдёт на тебя озарение и благодать.

Следователь вздохнул и попросил:

– Отец Василий, вы лучше пообещайте мне со своего маляра глаз не спускать.

– За это, сын мой, можешь не беспокоиться.

Наполеонов поднял очи к горе. А что ему ещё оставалось, как не уповать на волю божью.

Морис позвонил Мирославе так поздно, что она уже собралась ложиться спать.

С её губ чуть не сорвался упрёк: «Чего так долго?», но она вовремя его удержала, понимая, что добыть списки пассажиров «Аэрофлота» частному детективу не так-то просто.

В двух списках прилетевших и улетевших фигурировала только одна фамилия.

Это была женщина Софья Михайловна Пушкарская. И фамилия эта ни о чём Мирославе не говорила.

В конце концов, эта женщина могла летать туда-сюда по каким-то своим срочным делам. Возраст и местожительства или, вернее, адрес, по которому гражданка была зарегистрирована, Морису узнать пока не удалось, и он спросил, продолжать ли ему разработку.

Мирослава решила, что пока Пушкарскую можно оставить в стороне, а если понадобится, то её адрес будет легче узнать через Наполеонова.

Поэтому она сказала:

– Пока не надо. Лучше скажи, Шура звонил?

– Точнее будет сказать, не звонил, а названивал, чуть ли не каждые два-три часа.

– Если позвонит ещё, то передай ему от меня привет и скажи, что я постоянно о нём думаю.

Морис фыркнул.

– Да, да, – сказала Мирослава, – думаю, ведь я стараюсь найти в путанице ниточку от того же дела, которым занимается он.

– На сегодня, вернее, на завтра есть планы?

– Есть. Собираюсь навестить тётку Аркадия Бессонова.

– Сошлётесь на Инессу?

– Нет! Я вовсе не хочу, чтобы Инесса до поры до времени узнавала о том, что я в Волчеморске.

– Но ведь для того, чтобы проникнуть в квартиру тётки Бессонова, вам нужно на кого-то сослаться…

– Что-нибудь придумаю, – заверила его Мирослава и быстро добавила: – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвался он, хотя спать ему вовсе не хотелось.

Проснулась Мирослава рано.

Солнце только-только поднималось над горами, окрашивая небо трогательными оттенками розового и малинового цветов.

План завоевания доверия тётки Аркадия Капитолины Ивановны Тарасовой уже сложился в её голове.

Выйдя за порог гостиницы, Мирослава невольно поёжилась.

Утром, оказывается, и на юге было прохладно. А она оделась, как вчера днём. Но возвращаться за свитером или ветровкой Мирослава не стала, решив, что скоро воздух прогреется.

И она не ошиблась. Пока Волгина выбирала в круглосуточном супермаркете дорогую коробку конфет, произведённую в её городе, и бутылку лёгкого вина, на улице и впрямь стало тепло.

Останавливая такси, она подумала, что без своей машины чувствует себя не слишком удобно.

Но делать нечего. Она назвала таксисту адрес Тарасовой, и тот сразу рванул с места.

С ветерком они долетели до пятиэтажного дома в тихом дворе за каких-то пятнадцать минут.

– Всё! Приехали! – радостно известил её таксист.

Мирослава расплатилась, выделив хорошие чаевые.

– Вы уверены? – спросил он, подняв на неё глаза.

– Стопудово. Но у меня к вам просьба.

– Какая?

– Приезжайте сюда через час.

– Хорошо. Но плюс-минус.

Мирослава кивнула.

– Если приеду немного раньше, то, пока жду, счётчик будет тикать, – предупредил он.

– Если минут на пять-десять раньше, то пусть тикает, – согласилась она, – но слишком рано не приезжайте.

– Ясное дело.

Тарасова жила на четвёртом этаже. Ни домофона, ни лифта в доме не было. Поэтому войдя в подъезд, Мирослава бодро затопала по ступеням. Лестницы были крутыми, почти что отвесными.

«Интересно, – подумала Мирослава, – архитектор, который их проектировал, занимался скалолазанием? Или он хотел повысить физическую форму тех, кто станет жить в доме».

Но подсознание подсказывало ей, что архитектору было абсолютно безразлично, что будут испытывать и в каких словах выражать свою «благодарность» люди, поднимающиеся по его лестницам.

Рассуждения об архитекторе принесли пользу, Волгина не заметила, как преодолела подъём и оказалась напротив нужной ей квартиры.

Дверь квартиры была обита кожей, табличка с номером квартиры блистала новым металлом. А вот кнопка звонка была явно старой, да и сам звонок тоже.

Едва Мирослава нажала на него, как раздался дребезжащий звук, похожий на хриплый голос старика.

– Кто там? – спросил отнюдь не старческий голос.

– Меня зовут Мирослава. Антонина Георгиевна, узнав, что я еду в Волчеморск, попросила завезти вам подарки, – не моргнув глазом, соврала Мирослава.

– Ах, вы от Тонечки, – произнес радостный голос, и дверь открылась.

На пороге стояла симпатичная дама в бигуди, в голубом халате и босая. На вид Волгина дала бы ей лет пятьдесят. Но если это Тарасова, то ей должно быть значительно больше.

– Вы Капитолина Ивановна? – на всякий случай уточнила Мирослава.

– Она самая, – улыбнулась хозяйка и спросила: – А что, не похожа?

– Так я же вас в лицо не знаю…

– Но приняли за молодуху, – рассмеялась Тарасова.

Сомнения Мирославы явно польстили ей.

– Проходите на кухню, – сказала она, – я как раз собралась варить кофе.

Мирослава кофе не любила, но информировать об этом хозяйку она не собиралась.

Коридор до самой кухни был застелен толстым ковром. Именно поэтому Мирослава и не слышала шагов Тарасовой, подошедшей к двери.

Пока Тарасова скрывалась где-то в глубинах своей квартиры, она успела выложить на стол купленные в супермаркете подарки, привезённые якобы от Антонины Бессоновой.