святость церковным украшениям и росписям: таково будет объяснение, например, образов Божией Матери, размещенных в люнетах стен храма св. Луки Фокидского. Но иное объяснение приходится дать образам Божией Матери в храме св. Марии Антиквы, – в боковом нефе (женское отделение), в особой нише главного нефа, на столбах и пр.: задача исполнения икон Божией Матери здесь, вероятно, «моленная», – та же, по которой в Афонских церквах доселе ставят не только «чудотворные», т. е. известные своим чудотворением, иконы, но и другие моленные иконы Спаса и Божией Матери. Равно, в храме влкмч. Димитрия такие иконы имели значение «помянных» и «обетных», и, конечно, это значение икон на дереве и их списков на стенах было особенно велико.

Наконец, мы можем указать особо важное, тоже существующее уже только на Востоке, применение икон, именно Богоматери, к лечению болезней помощью так называемой инкубации (термин греко-римского язычества[117]. В церкви кладут больного, преимущественно на ночь, так чтобы его взгляды упирались в образ Божией Матери, висящий или написанный на стене, конечно, внизу, и на утро ожидают успокоения и исцеления или чудесным путем явления Божией Матери во сне или вообще от действия образа и его взгляда на душу больного. Обычай доселе распространен в Сирии и подробно указан путешественниками в разных местах и храмах Божией Матери в горах Ливана и его окpуге[118]; то же имело место в храмах Космы и Дамиана, арх. Михаила, влкмч. Димитрия и пр.

Именно в эту древнейшую эпоху V–VII столетий возможны были изображения Божией Матери в образе святой жены, без всяких специальных атрибутов или даже обозначений. Таковы приведенные в книге Н. П. Лихачева под №№ 57–59 свинцовые буллы с погрудными изображениями Божией Матери, в иных случаях со звездочками или крестиками по сторонам, что однако указывает лишь общую христианскую святость изображаемого.

89. Образ Божией Матери в развалинах монастыря Саккара близ Каира

Наиболее, однако, замечательной является фресковая голова Божией Матери внутри круглого медальона, встреченная в развалинах древне-коптского монастыря св. Иеремии в Саккара (рис. 89) близ Каира и относящаяся, вероятно, еще к VI–VII в. (оригинал был, конечно, древнее)[119]. Об этом свидетельствует характерный рисунок и черты лица, с большими открытыми глазами, отсутствие всяких знаков на мафории и повязка или диадема, обходящая голову поверх мафория. Характерно также, что кроме медальона, представляющего собой диск, голова Божией Матери окружена желтым (золотым) нимбом.

Икона Богоматери из собрания преосв. Порфирия

90. = III. Икона Божией Матери V в. в собрании преосв. Порфирия в Музее Киевской Духовной Академии

Икона Богоматери из собрания преосв. Порфирия Успенского в музее Киевской духовной Академии (рис. 90 и таб. III) является важнейшим памятником христианской древности и наряду с первыми фресковыми изображениями Божией Матери в римских катакомбах, основным или исходным типом в истории иконописных типов Богородицы. Икона исполнена на тонкой кипарисной дощечке, толщиной около трех четвертей сантиметра. С правого бока приклеена позднее одна полоска. Верх иконы срезан или спилен таким образом, как обыкновенно находим в известных надгробных портретах, писанных в первые века христианства и находимых в большинстве на мумиях в гробницах оазиса Фаюма в Египте.

Подобное срезание углов верхней части Фаюмских портретов обусловливалось необходимостью помещать этот портрет на месте головы покойника и, следовательно, необходимостью обрезать углы, чтобы затем закутать портрет пеленами, обвивающими мумию, и в то же время не изменить естественной формы закругления в головной части мумии. По словам собирателей Фаюмских портретов, в самом Египте рамки подобных портретов, закрывавших собой голову мумии, делались обыкновенно копытообразной формы или овальной. Срезанные углы, подобно нашей иконе, находим на многих портретах собрания Графа, а также европейских музеев.

Но так как вся эта икона была некогда герметически закупорена вместе с мумией, то срезы представляются доселе чистыми и могут показаться свежими и даже недавними, почему и существует догадка, что эту форму придал иконе сам преосв. Порфирий. Икона имеет 0,35 м. вышины и 0,21 м. ширины. Когда доска была приготовлена для иконы, она была сперва покрыта замечательно крепким левкасом, напоминающим современный состав гипса, носящий название «массы из слоновой кости». Однако нелепо предполагать, что здесь действительно примешивали порошок слоновой кости, и если мы знаем, что в древности писали восковой живописью на слоновой кости, то это не имеет никакого отношения к данному составу левкаса. Левкас затем был выглажен, как бы отполирован, и икона была покрыта, по способу так называемой энкаустики, живописью.

Живопись эта, как известно, исполнялась восковыми красками, которые, после того как в теплом виде бывали наложены на доску, проходились по мере их всасывания горячими катушками, растапливались и принимали таким образом новые слои красок. В заключение, вся икона слегка проходилась горячим вальком и получала, где надо, эмалевую поверхность, которая придает энкаустической живописи особенную глубину в тонах, сообщает воздушность и сближает эту живопись с масляной.

Наша древняя икона, кроме естественного разрушения от древности и трещин в поклеенной доске, пострадала в то время, когда, быть может, была употреблена на покрытие мумии, взамен обычного портрета. Икона, во 1-х, была обрезана так, что на половину убавлены фигуры Матери и Младенца, и, во 2-х, оба нимба – Божией Матери и Младенца, ранее покрытые листовым золотом по левкасу (по способу так называемой ассистки, или наложения золотого листка на проклеенный слой левкаса), залиты слоем черной смолы, быть может, ради того, чтобы скрыть золотой убор иконы и придать ей вид обычного портрета. Икона происходит, очевидно, из местности среднего Египта и была, вероятно, получена нашим знаменитым иерархом в Синайском подворье в Каире, откуда, по его собственному свидетельству, происходили многие древнейшие иконы, им привезенные.

89. Образ Божией Матери в развалинах монастыря Саккара близ Каира

Киевская икона Божией Матери является непреложным свидетелем той силы народного художества, которое уже в веке Константина и его преемников, без всякого ведома клира, а иногда и вопреки его руководству, вырабатывало ряд типических религиозных образов, исполняя тем задачу нравственного совершенствования, путем соединения художественных форм и религиозного содержания. Не будь на руках изображенной здесь жены Младенца, эта фигура естественно была бы принята за один из тех древнейших женских портретов греко-египетского происхождения, которые своей реальностью и художественным исполнением восхищают нас в различных европейских музеях.

Богоматерь настоящей иконы представляется натуральным типом молодой