— Мы проверили дом и окрестности. Никаких следов того, что здесь кого-то удерживают.

Рино ничего иного и не ожидал.

— Бергхейм весьма убедителен в своих объяснениях, к тому же он был, мягко говоря, озадачен, когда мы ворвались в дом. — Шум на том конце провода свидетельствовал о том, что сотрудник находился на улице. — Он был слегка шокирован, когда мы сообщили, кого ищем, и делает все возможное, чтобы мы ему поверили.

— Он невиновен, — сказал Рино.

— Похоже на то. Но, разумеется, мы можем продолжить обыск, если это необходимо.

Рино уже переговорил с начальником участка. Симона Бергхейма исключили из списка подозреваемых еще до того, как проверили дом.

— Не нужно. Пусть продолжает отдыхать.

В этот момент Гюру появилась в дверях:

— Дом пуст?

Рино кивнул.

— Я только что побеседовала с весьма разговорчивым сотрудником судоходной компании. Этот Тровик хромает, да. И насколько я поняла между строк, они спят и видят, чтобы он вышел на пенсию. За ним нужен присмотр, коллеги вынуждены выполнять его работу. Для него закупили специальные ведра и лопаты. То есть он приносит больше забот, чем пользы. На вопрос, способен ли он пройти пять-шесть километров, в судоходной компании только сухо рассмеялись.

— Хенрик Хансен.

— Да, должно быть, это он. Я поговорила с шеф-поваром «Лофотена». Симон Бергхейм был под присмотром почти все время стоянки в Будё. Он сдал смену в два часа, но сидел в камбузе и болтал до самого отправления. Он отправился с ними дальше до Свольвера.

После того как они столько времени метались в потемках между исчезнувшим педофилом и отцом Иды, от прорыва в расследовании у Рино забилось сердце.

— Эйнар Халворсен? — спросил он.

— Мы пытаемся найти возможную взаимосвязь.

Возможную. Она действительно больше не была в этом уверена.

— Вопрос в том, держит ли он ее на борту.

— Изначально он вышел на берег в Страмсунне.

— То есть, возможно, он ее где-то запер.

— Все сходится. Он схватил ее в Будё — в последнем порту перед тем, как сдать смену. Но все-таки согласился на новый маршрут. — Гюру опустила глаза. — Я боюсь, что он бы отказался, если бы… если бы Ида еще была жива.

— Он живет недалеко от Страмсунна, да?

Гюру кивнула:

— В местечке под названием Вальберг.

Рино принялся искать что-то во внутреннем телефонном справочнике.

— Я хочу отправить кого-то к нему домой. Прямо сейчас.

— «Хуртирута» в нескольких днях оттуда.

— Он прилетел на вахту на самолете, и как только сменится, его также на самолете отправят обратно. Расстояние значения не имеет.

На ее усталом лице зажглась искорка надежды.

— Менее чем через три часа его каюту обыщут. — Рино быстро набирал номер. — К этому времени дом перевернут от чердака до подвала.

Глава 58

Из-за проливного дождя и штормящего моря «Лофотену» было трудно придерживаться курса. Капитан Торстейн Вааг помогал его величеству кораблю пройти сквозь бесчисленные штормы, видел, как тот ныряет в глубочайшие ущелья и неоднократно опасался закончить свои дни где-то возле мыса Стат или в Вестфьорде. И все-таки у него на душе никогда не было так муторно, как сейчас. Несмотря на то, что полиция была крайне скупа на сведения, он догадался, о чем идет речь. Во время телефонного звонка полицейские неоднократно подчеркивали, что ни экипаж, ни пассажиры не должны ничего знать до тех пор, пока судно не пристанет, поэтому Вааг попытался определить, кого именно они разыскивают. Он уже понял, что это кто-то из его коллег.

Глава 59

Как только запрос дошел до кабинета ленсмана на Западных Лофотенах, из участка в Лекснесе выехал служебный автомобиль. Полминуты и два круговых перекрестка спустя он оставил за собой город ковбоев. На приборной доске висела записка с именем и адресом.

— Не припомню, чтобы когда-нибудь слышал это имя. — на пассажирском сиденье устроился полицейский Сандакер, выпустившийся из училища всего три месяца назад и переехавший из столицы. Он представлял себе Вествогёй как средоточие рыбацких домиков и сушилок для рыбы и до сих пор не усвоил, что на острове площадью более 400 квадратных километров проживает около одиннадцати тысяч жителей.

— Здесь не один Хансен живет, — сухо ответил Гуннар Дитлефсен, ветеран, отдавший службе в полиции больше двадцати пяти лет.

Поставленная перед ними задача была предельно ясной, хотя и удивительной: обыскать дом Хенрика Хансена с целью найти Иду Халворсен, похищенную тремя днями ранее в Будё. Это похищение до сих пор было на первых полосах газет и в новостных выпусках.

Кряж воспаленным шрамом прорезал ландшафт, пере­ехав его и начав движение вниз, Дитлефсену пришлось снизить скорость, и не только потому, что дорога стала очень извилистой, но и из-за отары овец, выбравшей себе обочину в качестве пастбища.

На некоторое время небо в восточной части прояснилось, но потом Лофотенские горы снова затянуло дождевыми облаками.

— Что вы можете о нем рассказать?

Юноша не сдавался.

— Я понятия не имею, высокий Хенрик Хансен или низкий, худышка или толстяк. Единственное, что я точно знаю, так это то, что нас встретит запертая дверь, которая совершенно не помешает нам перевернуть вверх дном каж­дую комнату его дома.

Дорога на Вальберг вилась вдоль подножья гор, редкие домики виднелись на холмах. Именно такую плотность населения и представлял себе недавний выпускник полицейского училища.

Как только Дитлефсен увидел дом с серебристым номером и растущими вокруг березками, его охватило крайне неприятное ощущение. Оно было ему знакомо, точно такое же чувство возникало в ситуациях, когда преступник, которого он собирался арестовать, вдруг оказывался у него за спиной.

Вода рекой текла по покрытой щебнем подъездной дорожке, земля перед домом не могла поглотить всю попадающую на нее влагу. Надевая верхнюю одежду, Дитлефсен никак не мог избавиться от пробегающего по спине холодка. Он прикусил губу. Она была ледяной.

Это плохо кончится.

Дважды он пытался предотвратить попытку самоубийства и дважды чувствовал точно такой же холодок, подъезжая к месту происшествия. Это плохо кончится.

Оба раза в прошлом все кончилось плохо.

Они тихо закрыли за собой двери машины. Если девочка была здесь, она бы услышала, что кто-то идет, и это было бы хорошо, однако они перешли на шепот и двигались тихо, словно похоронная процессия.

Дитлефсен подошел к крыльцу и потянул за ручку закрытой двери, а потом знаком показал напарнику, что им лучше разделиться. Как только он завернул за угол, уровень воды поднялся выше его сапога. Он медленно брел вдоль стены, проверяя, все ли окна закрыты. Вдруг его нога провалилась в яму возле подвального окошка, и, не успев отреагировать, он больно ударился коленом об откос. От пронзившей боли полицейский не сдержался и выдал нецензурную тираду.

— Я думал, мы стараемся вести себя тихо. — Сандакер даже не попытался скрыть ухмылку.

Когда Дитлефсен вытаскивал ногу из ямы, ему показалось, что какие-то склизкие растения пытаются ее удержать.

— Сандакер… — он вдруг понял, что не знает имени напарника. — Да пошло оно все…

Хромая, он вернулся к крыльцу. Входную дверь украшало разделенное на четыре части стеклянное окно. Дитлефсен попытался разбить его локтем. Одно из стекол разлетелось на мелкие осколки. Но не успел он предпринять вторую попытку, как Сандакер бросил в окно камень. Всего через секунду послышался щелчок двери. Они ее открыли.

Глава 60

Ида медленно переносила вес тела с одной ноги на другую, чтобы ноги не немели. Зверь больше не царапался. Она выяснила, что, если ведет себя тихо, как мышка, он тоже затихает. Но как только она начинает двигаться, зверь снова принимается грызть спинку дивана. От мысли о его острых зубах, разрывающих кожу, она закричала во весь голос, и зверь сразу же оживился. Он заворочался в углу. В какие-то моменты ей казалось, что он заплывал и под диван. Поэтому она должна была вести себя очень-очень тихо.