от грубой фразы в начале общения, на парня не действовала. Вдобавок школьник помнил вчерашний разговор с Алмазом:

– Зачем тащить фрукты на ж/д, если мы от Поспеловых в десяти минутах ходьбы живём?

– Потому что Григорьевне так надобно. Думаешь, я не предложил Васе привезти баулы на переулок? Жена наотрез отказалась, а она в их доме – главный начальник!

Сэро же впервые напрямую столкнулся с товарным кассиром. Юноша ответил обаятельной улыбкой на словесную очередь женщины, выкручивавшейся из неловкой ситуации, достал одно яблоко из пакета и передал ей.

– Это Вам, угощайтесь! Сладкие очень, Вы оцените!

Поспелова резко умолкла и на секунду застыла. Концы губ, недавно растянутые в улыбке, самовольно поползли вниз, превратив весёлое выражение лица в вымученно-наигранное. Поспелова заставила себя протянуть руку к яблоку. Её кожа на фоне оливкового оттенка руки подростка смотрелась голубовато-бледной.

Григорьевна, осторожно приняв у цыгана плод, положила его подальше, у компьютерного монитора.

– Спасибо большое. Потом съем. – Последовал её сухой комментарий.

Александра посмотрела на мальчишку, что подал яблоко, и осознала, что допустила большую ошибку.

Юноша прочитал на её лице всю гамму чувств и эмоций по отношению к себе и к брату. От проницательного Сэро не укрылась брезгливость, с которой женщина взяла у него яблоко. Отвращение, едва близнецы зашли в кабинет, повеса тоже отметил, но дал себе право надеяться, что ему показалось.

Старшеклассник дерзко, зло усмехнулся и кивком указал под соседний письменный стол, приставленный боком к тому, за которым сидела кассир.

– Не стесняйтесь, выкидывайте в мусорку!

Александра Григорьевна от его вызывающей прямоты крепко растерялась.

– Просто сейчас я не голодная! – попыталась оправдаться она, попав в неудобное положение.

– Конечно! Я так и понял! – съехидничал Сэро и нахально, по-разбойничьи улыбнулся: – Имейте в виду: мы яблоки и груши трогали, когда рвали. Все-все! Голыми руками! Даже не знаю, как Вы их есть теперь будете!

Ибрагимов поднял руки и, безбашенно пялясь на Поспелову, продемонстрировал свои ладони. Та в ответ лишь озадаченно моргала. Повеса расхохотался.

– Всего Вам хорошего, Александра Григорьевна! До свидания. Нам пора. – Имир решительно схватил брата за рукав и быстро вывел за дверь.

Мальчики сбежали вниз по лестнице. Едва оба повернули за угол здания, как отличник остановился и зло толкнул близнеца в грудь.

–Что ты, блин, сейчас плёл?!..

– Я плёл?! – рявкнул брюнет. – Ослеп, Имир?!.. Не заметил, как корова к нам отнеслась? Будто не люди, а гавно под ногами!

– Заметил уже давно! И много чего вприкуску! – парировал отличник. – Но язык за зубами крепко держу! А какого лешего ты хамишь, припёршись на станцию один раз за сто лет?!

– Обалдел?! Мымра терпеть не может цыган! – злился Сэро, не понимая лояльности брата. – И о ней предки с уважением отзываются?! Разве такие помогают, блин?!.. Может, родаки попутали? Ведьма скорей удавится, чем посочувствует нашим!

Умник, видя, как сердится близнец, промолчал. Затем спустя мгновение сдержанно ответил:

– Да, Григорьевна – ещё та злыдня. Тебе не показалось. Но нашей семье реально она четыре года назад помогла. Именно эта ведьма, ты не ослышался! Больше скажу: начальника ж/д уломала папу на работу взять, наш потерянный вагон с вещами на границе нашла, едой щедро поделилась и хату по жирной уценке прикупить подсобила. Удивительно противоречивая баба, согласен?

Повеса в полном шоке смотрел на отличника широко распахнутыми от гнева глазами. Имир невозмутимо продолжил:

– Ты не ошибся, братишка: Любина маманя реально брезгует чужими. А в своей хате Поспелова – ещё тот Сталин в юбке! Всю семью под пяткой держит… Чего пялишься? Впечатлён, да?.. Вот и живи теперь с этим.

Имир отвернулся и пошёл было дальше, в сторону пассажирских касс и диспетчерской, но, сделав несколько шагов, опять развернулся к близнецу и отрывисто бросил:

– Зато ты теперь знаешь, во что ввязался, когда решил подурачиться с её дочерью.

***

Чтобы найти отца, близнецы обошли здание вокзала, прошли мимо диспетчерской и повернули в небольшой тамбур перед постройкой хозназначения. У стены, между штабелями досок и труб, расположился стол со скамейками, где устраивали перекур работники-мужчины.

Алмаз и Василий сидели на старых пеньках и курили в тишине, о чём-то задумавшись. Рядом коротал время ещё один железнодорожник, не особо знакомый Имиру.

Старый цыган довольно улыбнулся:

– Мои пострелы пришли!

Мальчики подошли к старшим и пожали им руки.

Алмаз Иштванович был мужчиной среднего телосложения и роста в возрасте пятидесяти лет. Смуглый, как и сыновья, – от прожитых лет кожа его казалась даже темнее. На голове красовалась шапка смоляных, с серебряной проседью, крупных густых кудрей. Седина прокралась и в курчавую бороду, добавляя внешности некую пикантность. Мужская привлекательность его не потухла, а стала более зрелой. Спокойный и выдержанный, Алмаз выглядел человеком, умудрённым накопленным опытом и приобрётшим проницательность да чутьё на людей. Видимо, молодость его была бурная, полная приключений, и прожил да повидал мужик на своём пути многое, отчего казался взрослее и рассудительнее других. Глубокий острый взгляд с хитрецой выдавал незаурядный ум и образованность.

– Ирины Борисовны в диспетчерской нет. Сказали, что она домой ушла по окончании смены. Куда деть её пакет?

– Оставь, Имир. Как выйдет Ира, я отдам. Молодцы, что управились.

Сэро аккуратно разглядывал дядю Васю. Старше Алмаза лет на десять, белокожий синеглазый гладко выбритый брюнет. На вид весьма спокойный, сдержанный, лишнего слова не уронит. Во всём теле мужчины – позе, выражении лица – чувствовались усталость от жизни, тоска и какая-то нестерпимая мука. У Любы его разрез глаз и брови – тёмные, тонкие, аккуратные. А вот пшенично-русый цвет волос, овал лица и щёки – мамины.

Михалыч заметил, что его изучают.

– Чего таращишься, черноглазый?

Сэро смутился, опустил взгляд в пол и плутовски улыбнулся. Поспелов, кивнув на повесу, бросил Алмазу:

– Я этого жука толком и не видел! Имира хорошо знаю – замечательный малый!.. Слушай, вроде близнецы, а не похожи: второй-то жару, небось, даёт в школе! По хитрой мордахе видно!

Иштванович хрипло рассмеялся:

– Имир жару даёт в оценках, а Сэро – в гулянках. Раньше, как и брат, в лучших был, а нынче учёбой не интересуется, давно забросил. Пошёл по другой науке.

Мужчины многозначительно переглянулись.

– Ладно, отец, будет тебе на людях меня отчитывать! – выставил претензию Сэро. – Я сюда не для нотаций пришёл!

– Можно подумать, сконфузился! С тебя любые предъявы и взывания к совести как с гуся вода!

– Ага, конечно! – огрызнулся юноша. – Может, я с виду хулиган, а в душе хрупкий и ранимый! И во мне сейчас горько плачет от твоих слов душа поэта!

Отличник, не удержавшись, весело и громко