найдет, от голода в современных условиях подохнуть просто невозможно, а значит, можно и превратиться в сексуальных отшельников.

– Рай, твой телефон просто монстр, – в дверь поскреблась Ада. – Мой сдох ещё вчера, а твой до сих пор орёт.

– Хер с ним, – я протянул руку, затягивая её под душ. – Давай не возвращаться в реальность, и просто помолчим? Тишина, Ночка…

Ада хотела что-то возразить, но в последний момент передумала и отбросила уже бесполезный намокший халат. Позволила мне обнять себя, снова прижать, вслушиваясь в чудовищное сердцебиение… одно на двоих. Я взбивал пену на её волосах, ласково скользил по телу, смывая липкость вчерашнего наваждения, и убивал себя с каждой секундой, проведенной рядом с ней. Покрывал пеной живот, грудь, оглаживал ягодицы, очерчивал тонкие щиколотки, забыв про те железобетонные доводы, что приводил себе перед сном, лишь бы вновь не утонуть в этой суке. Это было мечтой. Такой приторно сладкой, в которой и жить-то было невозможно! Но сейчас это было волшебным сиропом, способным излечить все, что до сих пор кровоточило. Как таблетка от головной боли. Ты, вроде, знаешь, что через два часа твоя башка снова затрещит, но тешишься последними мгновениями тишины и спокойствия.

– Позволь? – прошептала Ада и развернулась. Её длинные черные ресницы с мелкими капельками брызг, чуть прищуренные глаза, хранящие слёзы, искусанные в немой обиде губы и нежные руки, так отчаянно согревающие в ответном жесте – все с ума сводило. Но самое херовое, что я поддавался! – Давай ни о чём… Просто о жизни… О том, как здесь светит солнце. О том, как низко над водой летают чайки. Помнишь, мы мечтали завтракать на берегу и придумывать имена для наших детей? Ты помнишь наши детские мечты?

– Ты хотела у дома голубику, чтобы из окна кухни срывать её и сыпать прямо в кашу, – не знаю зачем, но я принял правила этой игры. Мы словно передавали друг другу скальпель, чтобы по очереди оставлять на коже свежий порез взамен того, что уже успел затянуться. Придурки… Убивали друг друга словом и наслаждались, когда кто-то морщился от боли открывающихся ран.

– А ты мечтал встречать рассветы на веранде, смакуя горький кофе и дожидаясь, пока я проснусь, чтобы проводить тебя на работу, – Ада кусала губы, хороня внутри всхлип сожаления по тому, что не сбылось и не случилось.

– У дома должна была быть пристройка, заполненная холстами, рамами и насквозь пропахнувшая ацетоном и сладостью масляной краски…

–Боже… Какие мы были глупые. Хотели работу, дом, деревья… – Ада ласково смыла с моего лица пену и внезапно отошла на два шага назад. Прижалась спиной к каменной стене, медленно прикрываясь руками, будто внезапно стало холодно. – А нужно было желать никогда не отпускать друг друга. У меня есть голубика у дома, вот только за все это время я ни разу не протянула руку в окно и не сорвала. Да и голубику я терпеть не могу больше.

– Почему? – прошептал я, хотя прекрасно понимал, к чему она клонит.

– Потому что мечтала я, оказывается, не о дереве. А о том, что каша с ягодами будет ждать тебя…

Ада улыбнулась и проскользнула мимо меня, опустив взгляд. И я не остановил. Мог. Стоило лишь протянуть руку, да и Ночка двигалась слишком медленно, будто ждала. Но не остановил… Она была права, мы мечтали о глупостях, упуская главное.

Высушил волосы, натянул халат и вышел из ванной, думая лишь о том, что, скорее всего, мой дом снова пуст. Но нет… Ночка буянила на кухне, громыхая тарелками.

Я замер у порога, наблюдая за её растерянностью. Ада топталась у распахнутого окна и с каким-то откровенным страхом смотрела на пушистое дерево, так настойчиво скользящее по стеклу. Не голубика, конечно, но ход мыслей её я чувствовал всем нутром. И вроде картина была идеальной. Вот только и дерево не то, и мы уже совершенно не те. Наверное, Ада права. Эту пробоину не залатать старым железом. Никак… Утиль. Определенно.

– И даже завтрак будет? – чтобы немного взбодриться, взял в руки телефон, который Ада поставила на зарядку, и громко присвистнул. Больше ста пропущенных, а пузырящиеся от непрочитанных сообщений мессенджеры вообще лучше не замечать. Бегло просмотрел рабочую почту, а когда понял, что конца света без меня не случилось, отбросил гаджет на стойку и сел за стол.

– Я вызвала такси, – Ада поставила передо мной тарелку с овсянкой, чашку кофе, а сама умчалась в спальню.

– Отменяй, сам отвезу тебя.

– Нет! – она высунулась из спальни, пытаясь застегнуть свой сарафан. – Мы договаривались, что ты меня отпустишь. Потрахались, и ладно. Ты остаешься с привкусом того, что отомстил, а я – с досадой, что превратилась в изменницу. Все честно, Раевский.

– Ты до сих пор не поняла, что спорить со мной не имеет смысла?

– У меня встреча со спонсорами через три часа, и поверь, если я приду в таком виде, то денег мне на галерею не дадут!

– Успеем. А что за суета со спонсорами? Твой долбоящер разве не сказочно щедр и богат?

– Денис! – взвизгнула она, явно не намереваясь обсуждать Ляшко.

– А что? Ты про жену спрашивала? Спрашивала. Так что со спонсорством?

– Я работала в галереях и знаю, что когда у руля стоят бабки, то об искусстве можно забыть. Если я не найду спонсора, то Георгий продаст акции, и тогда моя галерея превратится в локацию для свадеб, фотосессий, потом там откроют ресторан, и хоп… Уже через месяц все картины оказываются в подвале, – Адка тараторила, пытаясь сообразить из волос подобие причёски. – Мне нужен соратник, чтобы противостоять тем, кто решил просто нажиться.

– То есть Ляшко? – я усмехнулся, даже не пытаясь скрыть сарказма. – А скажи мне, Ночка, твой долбоклюй выпросил у города землю под галерею вблизи с заповедником, и ты правда думаешь, что это только от щедрости душевной?

– Что ты имеешь в виду? – Ада плюнула и наглым образом выдернула из моего ежедневника карандаш, потому что только он смог укротить её черную гриву.

– Ты правда настолько наивна? Или это бабья тупость? Землю в этом район не дают под коммерцию! Не дают! А вот под галерею можно, потому что дядьки в кабинетах тогда смогут галочку поставить в графе «Борьба за подыхающую духовность населения». Ну? Дальше продолжать? – Адель застыла, напряглась, но возражать не стала. – У него нет резона сохранять твою галерею, дурочка. Только на бумаге. Хочешь ты того или нет, но там очень скоро откроют харчевню, а в подвале, где ты планируешь хранить картины, раскинет