соткался на своём месте словно из воздуха. Эх, надо было магическое зрение включить, ведь применял он явно не простой морок для отвода глаз — я бы всё равно заметил, а что-то более изощрённое.

— Готовы, ребятки, оказать помощь немощному старику? — поинтересовался мертвец.

А я вспомнил, как этот «немощный старичок» тащил меня утром за собой, как самый натуральный танк. Не замечая моих усилий.

— Что делать надо, Вольга Богданович? — уточнил я.

— Для начала в родовое святилище сходим, — безапелляционно произнёс мертвец. — Могилам предков поклонимся, благословение на возрождение рода попросим…

Я кивнул — смысла возражать мертвому старику не было, а Ивана он не прогонял. В общем, будем считать это экскурсией по заброшенному поместью. Мы вышли из особняка, и старик потащил нас в сторону соснового бора, вольготно раскинувшегося за дворцом, туда, где широко разрослось старое кладбище. Но заходили мы на него с другой стороны, где мне бывать еще не доводилось.

Сразу за тыльной стороной дворца начиналась аллея, когда-то щедро отсыпанная серо-голубой мраморной крошкой. К настоящему моменту, крошку размыло дождями, а сама аллея поросла тонкими молодыми деревцами. Но когда-то она, должно быть, выглядела как полноводная река. Именно такое складывалось у меня впечатление.

— Река жизни, — словно подслушав мои мысли, торжественно произнес старый мертвец, — которая несет нас от самого рождения и до конца наших дней, когда мы узрим могилы наших предков и соединимся с ними в едином эгрегоре[2] рода.

Дедуля порывался было спросить, что такое эгрегор, но я толкнул его локтем, беззвучно прошептав одними губами, что потом объясню. Иван кивнул, и мы продолжили путь.

Уже было прекрасно видно, как сквозь деревья проглядывает обширное кладбище, сквозь которое мы, собственно и пробрались вчера в поместье. Мое внимание привлекло небольшое, но величественное строение, отдаленно напоминающее по виду православный храм, только вместо креста на маковке самого высокого из куполов, крытого каким-то голубым и сверкающим на солнце металлом, была изображена фигура, символизирующая знак бесконечности.

— Наше родовое святилище, — благоговейно произнес покойник, — а также — место упокоения всех предыдущих патриархов рода…

— И ты почему не там, Вольга Богданович?

— Мой саркофаг тоже находится в храме, — возразил старик. — И именно здесь я и пробудился от смертного сна. А дальше уже в ход пошли магические штучки…

— А почему именно ты восстал? — пока мы приближались к храму, я не переставал засыпать старика вопросами.

— Не знаю, — пожал худыми плечами Вольга Богданович. — Возможно, наши дела не так плохи, как мне кажется. Иначе поднялся бы, кто помощнее меня. Тот же Вольга Всеславьевич[3], в честь которого меня и назвали. Но он умер слишком давно, и его душа могла настолько врасти в наш общий эгрегор, что её оттуда и насильно не вырвать…

— Да что это за эрегор-то такой, деда? — Вот тут я посчитал уместным задать этот вопрос мертвецу — все-таки стоило узнать, так сказать, нюансы его существования. — В чем его смысл?

— Понимаешь, внучок, — старик даже остановился, видимо этот вопрос был очень серьезным с его точки зрения, — эгрегор — это проявление в реальном мире бестелесных сущностей твоих досточтимых предков, слившихся в едином групповом «разуме», не пожелав уйти на перерождения в круговорот Сансары.

— Но зачем? — До меня пока не дошел смысл этой сложной метафизической заморочки.

— Эгрегор образует мощное энергетическое поле, пробить которое не в силах, даже самые могучие маги… Если, конечно, они не объединят усилия, — добавил он, немного подумав. — Этим твои предки сумели превратить свою вотчину в поистине неприступную крепость! А с одним из проявлений этого эгрегора ты не так давно «познакомился»…

— Так Пескоройка… — наконец-то дошло и до меня.

— Пескоройка и есть часть этого «группового разума», — подтвердил мою догадку старик. — Что может быть почетнее, чем служить верой и правдой на благо своему роду даже после смерти?

[1] «Байки из склепа» — телесериал (1989–1996 ), созданный по мотивам комиксов Уильяма М. Гейнса, составленный из более чем полусотни сюжетов, представляющих собой короткие страшно-юморные истории, рассказанные от лица симпатичного обитателя склепа, сопровождаемые его едкими, зловонными комментариями. Помните — смех продлевает жизнь, а постоянный смех сделает вас бессмертным.

[2] Эгре́гор (от др.-греч.«бодрствующий») — понятие, термин и концепция в оккультизме и эзотерике, означающее нефизическую сущность, групповое биополе. В научной среде считается маргинальной антинаучной теорией.

Сторонники этих теорий предполагают, что более или менее крупные человеческие сообщества способны вырабатывать собственное энергетическое поле под влиянием устремления к одной цели (эгрегор творческой школы, эгрегор государства, эгрегор религии и пр.). Участники сообщества могут испытывать чувства сопричастности («подключение» к объединяющему их эгрегору) и повышать личный энергетический потенциал.

Исторически это понятие использовалось в енохианских религиозных традициях и относилось к ангелоподобным существам (или наблюдателям).

[3] Вольга́ Святосла́вич (также Волхв Всеславич или Волх Всеславьевич) — богатырь, персонаж русских былин. Основными отличительными чертами этого героя являются способность к оборотничеству и умение понимать язык птиц, рыб и зверей.

Глава 16

Внутренне убранство небольшого храма было выполнено в кроваво-песчано-голубых тонах: символизирующих кровь, воду и песок, как поведал мне Вольга Богданович. Как я понял, основным направлением дара князей Перовских была самая древняя и самая мощная магия — магия крови. И в этом промысле с моими новоявленными родственничками не мог сравниться ни один колдун. Даже древние упыри старались не переходить дорогу этим могущественным магам.

Храм был мрачновато-торжественным, но я в нем, отчего-то, чувствовал себя спокойно и расслабленно. Как будто точно знал, что здесь со мной не случится ничего плохого. Все стены и своды куполов этого места упокоения моих могущественных предков, были расписаны искусными фресками, наподобие икон, повествующие об их славных деяниях.

Вдоль стен храма были установлены массивные саркофаги, белокаменные надгробия которых были местами отделаны чеканным золотом, серебром и бронзой. Я, медленно прошелся вдоль мест вечного (хотя, не факт, если вспомнить, что один из них вполне себе живо семенил рядом со мной) упокоения предков, пытаясь читать надписи на надгробиях, выполненные по-старославянски.

— Ощущаешь единение с почившей родней? — поинтересовался Вольга Богданович.

— Есть что-то такое, — не стал я скрывать, поскольку действительно испытывал подобные чувства. Хотя, если рассудить по чести, это ведь не моя родня, а настоящего Романа Перовского, в теле которого я сейчас и находился, уже считая его по-настоящему своим. —