церемонии не в первый раз, быстро подскочил ко мне с раскрытой шкатулкой для ножа, в которую я его и опустил. И самое интересное, что на лезвии ножа я не заметил ни капли моей крови. Похоже, что чертов артефакт её натурально впитывает, как чертов грёбаный упырь.

Щелкнув крышкой коробочки, Вольга Богданович отступил на шаг назад, оставив меня один на один с алтарем. Углубление в камне постепенно наполнялось, а свечение этой огромной каменюки начало постепенно набирать обороты. У меня складывалось впечатление, что с каждым пройденным мгновением, с каждой каплей моей пролитой крови, алтарь раскалялся. Иначе, как объяснить тот невыносимый жар, что начал идти от него?

К слову, кровь потихоньку переставала сочиться на алтарь — в полную силу заработала печать исцеления, закупорив разрезанные сосуды. Я успел отметить, что на этот раз регенерация шла гораздо медленнее, чем обычно. Иначе я бы такую большую «лохань», вырубленную в камне, не успел бы наполнить едва ли не до самых краёв.

Камень меж тем раскалился до такого состояния, что моя кровь начала булькать и пениться, а затем и вовсе закипела. Запахло словно жарким летом на бойне, а во рту появился металлический привкус. Испаряемая кровавая влага легким туманом начала затягивать храм.

Туман становился всё гуще и гуще, буквально через пару ударов сердца он поглотил всё вокруг. Я оказался в настоящем кровавом мареве, через которое не было видно даже алтарного камня. Пропали все звуки. Я перестал ощущать даже собственное тело, как будто в очередной раз его лишился, либо вдруг оказался в состоянии невесомости.

Так, наверное, чувствует себя еще не родившийся человеческий младенец, плавая в околоплодных водах в чреве матери. Мне стало хорошо, тепло и уютно. Все горести, невзгоды и печали если и не исчезли совсем, то отступили куда-то далеко-далеко. Я даже забылся, потеряв ощущение времени, как вдруг громыхнувший словно с небес глас, строго вопросил:

— Кто ты, человече? И что тебе нужно от Хранителей рода Перовских?

[1] Дата смерти князя Перовского указана от сотворения мира. Чтобы вычислить год от сотворения мира, необходимо к текущему году (время, прошедшее от Рождества Христова) отнять 5508 лет. По мнению древних авторов, именно столько жило человечество до рождения Христа. Согласно этим расчетам он «преставился» в 1754 г. От Рождества Христова.

[2] Интересным является былинный момент зачатия Вольги (Волха)– его мать гуляла по саду и случайно наступила на змея, змей обвился у неё вокруг ноги и она заберемела. Отец Волха Всеславьевича — тотемный предок его славянского племени, Змей. Есть достаточно подтверждений того, что часть славян почитали змей, а археологические находки в Новгороде говорят о существовании там культа змееподобного божества — Ящера.

[3] Линия ума (линия головы) в хиромантии начинается между большим и указательным пальцем и идет горизонтально, разделяя ладонь пополам.

Глава 17

Голос ударил громким набатом у меня в голове, мгновенно разрушив то ощущение покоя и счастья, которое я испытывал мгновение назад. Чего он хотел этим добиться? Внести смятение в мою душу? Заставить нервничать? Проникнуться величием некогда могучих колдунов и волшебников?

Так вот, со мной это ни разу не получилось! Такое резкое выбивание меня из состояния умиротворённости сделало только хуже — я ни разу не проникся величием предков, а наоборот — стал злым и раздражительным. Бывает со мной такое время от времени — то ли муха какая покусает, то ли я с цепи сорвусь.

— Что мне от вас нужно? — ядовито поинтересовался я. В голову, а я опять стал её чувствовать, ударило чем-то «горячим». А по всему телу, пусть, и невидимому пока, словно ток пробежал. Одним словом, взбодрился я не по-детски. — А вы ничего не попутали, неведомые мне товарищи хранители? Мне вы нахрен не упали, а вот я вам для чего-то понадобился!

— Да… да… да ты…

Ага, вот и хранителей проняло! Давненько, видать, с ними никто так не разговаривал. Расслабились, старички, размякли в «тиши и неге» собственного уютного склепа, хватку потеряли, что даже подходящих слов подобрать не смогли. Вот и с их некогда могучим родом, похоже, то же самое и произошло — схарчили их наглые и молодые. А надо выходить, ребятки, хоть изредка из зоны комфорта. Обо всем этом я сказал этим замшелым и дохлым пенькам в весьма жесткой форме.

— Да как только твой поганый язык повернулся? Жалкий ведьмак! Да я тебя…

О! Вот уже и угрозы в ход пошли. Но я этим ребяткам ничем обязан не был. И мне, честно говоря, возрождать чего-то там, совершенно не хотелось. Хотя вызнать магические тайны столь древнего семейства, и обернуть их на благо моей Родины был большой соблазн. Однако, что-то внутри меня неимоверно тянуло к этим хранителям, как будто мы были с ними чем-то единым. И это было странно…

— Остановись, Лютовлад! — Неожиданно в нашу перепалку вмешался еще один голос. Мне показалось, что даже окружающее меня «пространство» задрожало от силы, которая просто изливалась из его голоса мощнейшим потоком. — Ведь он не сказал ни слова кривды! Где были мы, духи-хранители, когда наш род… — Голос неожиданно прервался, а я почувствовал горечь сожаления, которую сейчас испытывал неведомый мне собеседник. — Мы просрали всё, что только можно было просрать! Причём, никто из нас не знает, как это всё произошло! Может быть, ты нам об этом поведаешь, Лютовлад?

— Прости, Волх Всеславич, — отозвался голос, что говорил со мной прежде, — у меня нет ответа…

Вот, оказывается, кто снизошёл до разговора со мной — сам прародитель рода Перовских — былинный русский чародей Волх Всеславич! Или, как его назвал знакомый мне дедуля мертвяк — Вольга Всеславьевич. Оборотень, колдун, великий охотник, вождь древнего племени, еще докняжеского периода, если принимать во внимание научные труды историков, которые мне довелось в своё время читать. Я ведь не сразу понял со слов моего дедули-мертвеца, про какого прародителя он мне рассказывал.

— А раз нет ответа — тогда помолчи! — рыкнул древний колдун, а все мое «естество» (в каком виде я здесь присутствую, мне было не совсем понятно) едва выдержало эту встряску силой, которая вновь пролилась из его голоса.

— Назови своё имя, ведьмак! — Теперь уже обладатель этого мощного голоса, который вообще можно было использовать вместо оружия, обратил свой взор на меня. — Я чувствую, что ты нашего рода — и в тебе течёт моя кровь… Не