А потом прибыл Бугров со студентами, и профессор почти обрадовался ему, ибо получил наконец-таки прекрасную возможность закончить бесполезный и мучительный этот разговор. Сразу же появились другие дела, нужно было размещать студентов, самому размещаться… и, завертевшись таким вот образом, Нину он вчера так больше и не увидел.

А сегодня утром…

Нина проводила их до самого места находки, но, так как шли они все разом, разговора никакого, естественно, получиться не могло. Правда, студенты вскоре чуть приотстали, но Бугров так и прошагал рядом всю дорогу, и ничего с ним нельзя было поделать. В самом деле, не отсылать же его к студентам в приказном, так сказать, порядке.

– Вот здесь мы его и обнаружили, – сказала Нина довольно безразлично и как-то устало. Потом она посмотрела на часы и тихо добавила: – Вы извините, меня там дети ждут.

Она пошла… и, вообще-то, надо было бы её проводить, но профессор почему-то так и не решился это сделать. Тем более, что подошли уже студенты и пора было начинать…

* * *

Чего греха таить, я надеялся, даже нет, не то, чтобы надеялся… просто мне очень хотелось, чтобы Ленка встала и, оставив, наконец, этого трепача, подошла ко мне…

Мечты идиота…

Купаться я, понятное дело, не стал. Я просто сидел, смотрел на тёмное зеркало воды, на дрожащую лунную дорожку, начинающуюся едва ли не у самых моих ног, и всё ждал, ждал чего-то…

О том, что происходит сейчас у костра, что может там происходить сейчас… обо всём этом я старался не думать. Просто старался не думать, и просто сидел у воды, и всё ждал и ждал неизвестно чего.

Потом позади меня послышались вдруг чьи-то лёгкие осторожные шаги. Вздрогнув, я лихорадочно обернулся и тотчас же вновь уставился на тёмную водную гладь, с трудом сдерживая нахлынувшее разочарование.

Вот только этой рыжей дуры мне и не хватало сейчас для полного, как говорится, счастья!

– Не помешаю?

Я ничего не ответил. Глупо, как глупо всё вышло! Ну, зачем я ушёл, оставив их там вдвоём и наедине?!

В том, что Жорка успел уже вновь забраться в палатку, досматривать прерванный свой сон, в этом я даже минуты единой не сомневался. А тут ещё эта припёрлась! Ленка там бог весть что подумать может. А впрочем, ничего такого она думать не станет… и кто я такой, спрашивается, чтобы ей обо мне ещё и думать!

А Лерка эта, постояв некоторое время в отдалении, подошла ко мне чуть поближе.

– Закурить не найдётся?

– Не курю! – резко, даже чересчур резко ответил я. – И тебе не советую! Вредно, особенно малолеткам!

– Советчиков развелось! – фыркнула насмешливо Лерка и вдруг уселась рядом со мной. И так мы сидели довольно долго в полном и абсолютном молчании. И всё то время, пока длилось затянувшееся это молчание, я отчаянно просил и молил небо и всех его небожителей, чтобы Лерка (она же, Валерия) ушла, смылась, слиняла куда-нибудь подальше и оставила меня в покое и наедине с самим собой. Вполне скромное желание, но, увы, и само небо, и все его обитатели остались совершенно глухими к моим отчаянным просьбам и мольбам. А по сему Лерка эта всё продолжала и продолжала торчать у меня перед глазами.

– Ну что, так и будем молчать? – нарушила она, наконец, обоюдное наше молчание. – Или, может, я мешаю?

Тут бы прямо и сказать ей, что «да, мешаешь!», а ещё лучше – «катись, мол, отсюда!»… но ничего такого я не сказал. Слишком уж воспитан-с… Да-с… И увы-с…

– Так мне уйти?

– Как хочешь? – нехотя буркнул я. – Что ты у меня спрашиваешь?

– Ну, ну! – Лерка вновь насмешливо фыркнула. Потом она помолчала немного и добавила всё тем же ядовито-насмешливым тоном: – Если она тебе так уж нравится, зачем было убегать?

От неожиданности я даже привстал.

– Что ты сказала?! Не понял! – Хотя всё я отлично понял и наконец-таки разозлился уже по-настоящему. Господи, ей то, что за дело?!

– Что слышал, то и сказала! – Лерка в третий раз насмешливо фыркнула. – Просто ты не в её вкусе.

Это было уже слишком.

– Это не твоего ума дело! – ору я, вскакивая на ноги. Лерка тоже неторопливо встаёт, и так мы некоторое время молча смотрим друг на друга.

– Не сунь свой конопатый нос туда, куда тебя не просят, ясно?!

– Господи, какие нервные все!

Лерка передёрнула плечами, повернулась ко мне спиной и пошла прочь, но, отойдя всего несколько шагов, снова остановилась.

– Я купаться буду! – вдруг заявила она, стаскивая с плеч свою кожаную курточку. – Только, чур, не подсматривать!

– Была охота!

Я демонстративно поворачиваюсь к ней спиной и вновь опускаюсь на влажную ночную траву. И, почти одновременно с этим, со стороны костра доносится до моих ушей, чуть приглушённый расстоянием, взрыв пьяного хохота. Но, сколько я не прислушивался, сколько не напрягал слух, так и не смог определить в два или в три голоса звучал он, этот хохот.

Зачем, ну зачем я ушёл?! Как в чём, а в этом дура эта рыжая полностью права! И, главное, исправить то уже ничего нельзя! Ну, как мне сейчас обратно идти? И что за картину я там могу застать?

За спиной моей послышался слабый плеск воды.

Вот дура ненормальная, неужто она и впрямь купаться полезла? Я искоса взглянул в ту сторону. Ну, правильно, так и есть!

Господи, да что она, вообще, из себя воображает, мартышка размалёванная!

Я старался не думать о том, что происходит сейчас там, у костра… но не думать об этом я не мог. Жорка уже спит, голову на отсечение могу дать, что спит…

Я уже почти ненавидел Витьку… и вдруг, словно отрезвев, даже сам испугался этой своей «почти ненависти».

Господи, почему?! – я обхватил голову руками и сжал её так сильно, как только мог. – Ну, почему так?! Серёга – Наташу, Витька…

И тут мне пришло в голову, что Серёгу я, не то, чтобы ненавидеть, ревновать толком не мог. Я на него всегда снизу вверх смотрел, он моим идеалом был, кумиром моим… Да и почему, был? Сейчас тоже… Витька же…

«Витька – твой друг! – мысленно напомнил я себе. – Друг с самого раннего детства, как только ты себя помнить начал…»

Всё, хватит! – Я встал. – Сейчас я пойду туда и… Я просто поговорю с Витькой, просто с ним потолкую… Я объясню этому сукиному котяре, что значит для меня Ленка… мне кажется, он должен уразуметь…

– Ой, нога! – раздался позади меня отчаянно-истошный вопль. – Судорога!

Вот чёрт!