со стыдом, который чувствует самозванка. Я осторожно перевела взгляд на, очевидно, родителей Клайвера.

Ежесекундно бледнея, краснея, покрываясь то ледяным потом, то краской стыда за враньё и большое количество свидетелей этой сцены, я выдавила:

— Уважаемые бру! Это ошибка. Клайвер не мой жени…

Кругловатая женщина с глазами бассет-хаунда прервала мои оправдания, порывисто шагнув ко мне. Я не то что пикнуть, даже отшатнуться не успела — девочки всё ещё крепко фиксировали меня.

— Спасибо! — прорыдала женщина на моём плече. Теперь даже попытка пошевелиться стала невозможной, что уж говорить про напрасный труд вырваться. — Ты спасла моего сына! Какое счастье!

Я сцепила зубы, чтобы не заорать. Или не разреветься.

И взгляд задержался на мужчине, что вёл женщину-бассета под руку, а теперь смотрел растроганно на группу захвата и захваченную жертву, то есть на меня.

Я, честно, была очень рада за семейство Орбэ. Правда. Они так любят своего старшего сына, да просто завидно! Только завидовать мне кое-что мешало. И было это желание провалиться от стыда куда-нибудь поглубже.

— Бру стало лучше! — сделал контрольный выстрел мне в затылок дежурный медик. — Экси просто подержала его за руку, и ему стало лучше!

Заплаканные глаза грустного пёсика поднялись к моему лицу.

— Правда? — дрожащим голосом переспросила мадам Орбэ. — Ему стало лучше?

— Нет! — ответила я с чувством.

— Да! — уничтожил меня дежурный светло-жёлтый «халат».

И всё семейство дружно ринулось в узенькую загородку к постели якобы поправляющегося Клайвера. Девочки держали меня с двух сторон, а мама Орбэ — за руку. И так меня затащили в мигом ставший тесным закуток.

Женщина обратила, наконец, свой грустный взгляд на сына, и тут же вернулась к всхлипываниям.

— Сыночек! Мой родненький! Домой тебе надо!

— экси! Но вы же видите, ему лучше, — обратился к ней дежурный цеплячье-халатник с самыми дружескими намерениями. — Нельзя его транспортировать, это может создать угрозу…

— Дома и стены помогают! — рыдавшая мгновенье назад женщина строго глянула на медбрата — или врача? — и весомо закончила: — Помогают, не спорьте! Это же родовой замок Орбэ, магам из рода Орбэ всегда родной дом поможет. Родовая ма-ги-я!

— Я — против, — категорически упёрся дежурный, но тут же ловко перевёл стрелки. — Но решать не мне, я лишь ухаживаю за потерпевшим (вот как тут больных называют!). Завтра утром будет осмотр, там и решат, можно ли его перемещать.

Администратор, деликатно стоявший в сторонке, улыбнулся и ушёл. Я только сглотнула — сдал и бросил меня!

— Мама, мама! Мы заберём Клавви домой?! — с восторгом запищали обе девчонки, синхронно давая мне свободу. Непроизвольно, конечно, просто бросились обнимать мать и… Клавви. Тихий вздох облегчения — ура, свобода! И я слабо улыбнулась: Клавви. Вот этот высокий, умопомрачительно красивый мужчина — Клавви? Как мило!

Так, умиление умилением, а сейчас надо пользоваться возможностью… И я тихо-тихо, бочком, аккуратненько стала отступать. По коридору, к выходу. Сбегу, а там поди найди фальшивую невесту.

— А кто это тут у нас? — тихий, зловещий голос раздался над самым ухом. И я дёрнулась, обернулась. Надо мной склонился высокий молодой человек с кривой ухмылкой и очень, ну просто до мурашек недобрым взглядом.

Ё-карный бабай!

Точно не местный эскулап — вон, бледно-жёлтого в нём — только отражение моей бледной моськи в зрачках.

— Я… экси-стю, — нашлась я, впрочем, не забывая тактически отступать.

— А, вот как! — издевательски приподнял брови неопознанный посетитель. — А он тебе кто?

И кивок белобрысой головы в сторону Клайвера, над которым щебетали три женских особи и одна — молчащая мужская.

Я, вот честно, не знала, что ответить. Неуверенно пожала плечами, хлопнула глазами и брякнула:

— Он? Глава столичной сети «Врата-транспорт».

И ведь не соврала. Он мне начальник, самый-самый главный. Почти. А потом в моей голове чуть прояснилось, и уже я подозрительно прищурилась:

— А ты кто такой? По какому праву вопросы тут задаёшь?

— Я эк Юрассо, Люка Юрассо, брат, — тихо, проникновенно ответил этот… блондин, приближая своё лицо к моему недопустимо близко. Щетина, красные сосуды в холодных глазах, запёкшиеся губы. Нездоров или неухожен? Но однозначно — опасен.

— Б… рат? — не поняла я. — Чей б… брат?

И отодвинулась. Немножко совсем — жалко было терять тактическое преимущество в почти осуществлённом побеге. А ещё я надеялась сдержать улыбку. Это «Юрассо» напомнило анекдот про Юру, мастера педикюра. Вечно мне приходит в голову всякая чепуха. И главное — не вовремя.

— Клайвера, — выдохнул этот… брат мне прямо в лицо.

Я оглянулась на родственников самого красивого брюнета в этом мире, и снова — на недобрую улыбку нависшего надо мной. Да что ж такое? Смеяться уже не хотелось. От такого нарушения личных границ хотелось дать в глаз. Ну или сбежать.

Но у меня ещё хватило наглости, а может, злости высказать то, что вертелось на языке:

— Ну-ну, брат… — протянула, недоверчиво рассматривая его лицо. — А фамилии разные. Да и непохожи вы.

Я просто озвучила то, что было понятно и без слов! Но… Я осознала, прочувствовала спинным мозгом, что прыгнуть из окна было вовсе не плохой идеей, отличной даже. Потому что ядовитая усмешка этого недо-брата стала просто зверской.

— А ты умная, н-невеста.

Последнее он прямо-таки выплюнул, и я решила поставить точку в разговоре. Вернее, многоточие. Длинное такое, предлинное, из большого количества точек.

— Тебя мама зовёт, — сказала я и махнула рукой в сторону воркующей семейки, а когда светлые холодные глаза метнулись к катофалко-кровати, сбежала. Ловко скользнула под руку мастеру педикюра и бегом припустила по коридору, расставляя частыми шагами много-много точек.

Такое вот многоточие.

Дежурные желтохалатники провожали меня удивлёнными, кое-где и возмущёнными взглядами. И только последнему я сказала, не выдержав пристального внимания:

— На службу вызывают. Извините.

* * *

Я шла и расстраивалась.

Новая мантия тяжело вспархивала от каждого движения ног, закрывала вид на мощёную улицу ровно на один шаг. Я смотрела на порхание мантии — его заберут завтра утром из госпиталя. Ещё бы, такая мамочка, что ух! Отстоит, выцарапает, вырвет и домой привезёт своего Клавви. Туда, где и стены помогают.

Заберут его в родовой замок, и я больше не смогу подержать его за руку, полюбоваться его профилем.

Шаг, шаг, ещё шаг.

Классная у меня мантия. Новая. Чёрная. Ткань тёплая,