Когда засигналил домофон, Арина была почти уверена, что это Борис, но, подняв трубку, не надавила сразу на кнопку, а всё-таки произнесла вопросительно:

– Да?

– Открой, – прозвучало как распоряжение, уверенное и даже требовательно нетерпеливое.

По интонациям Арина догадалась куда быстрее, чем по голосу. Нет, это не Боря.

– Макар, ты? Что-то случилось?

– Открой, – упрямо повторил он, но через паузу привычно добавил вынужденно вежливое: – Пожалуйста.

Она всё-таки нажала на кнопку – домофон запиликал – повесила трубку, отперла замок, приоткрыла дверь. Взбежавший вверх по лестнице Макар ввалился в прихожую и произнёс прямо с порога, прежде чем Арина успела ещё раз спросить:

– Я у тебя поживу?

– Что? – опешила она.

– Поживу, – повторил Макар громко и с напором. – А потом уеду к бабушке с дедом.

– Да что у вас случилось? – Арина качнула головой, всплеснула руками: – Снова разругались? – Ну прямо на полдня их нельзя оставить без присмотра. – Теперь-то из-за чего?

Он нахмурился, скрестил на груди руки, сердито посопел несколько секунд, но потом всё-таки признался:

– Из-за Эли. Евка случайно ляпнула, что видела, как мы с ней обнимались. Вот папочка и завёлся. – Макар вскинулся, громко выдохнул и негодующе воскликнул: – Почему он считает, что я такой же идиот, как он?

Арина кивнула ему на дверь комнаты, прошла сама, произнося прямо на ходу.

– Всё не совсем так. Не считает он идиотом. Ни тебя, не себя. Просто твой отец за тебя переживает. Боится, что может случиться так же, как с ним. Ты же понимаешь, подобное редко заканчивается «долго и счастливо». Чаще так и выходит, как у твоих родителей.

Макар с размаху плюхнулся на стул.

– Ну да, ты тоже считаешь, что все мысли у меня только о сексе?

– Вряд ли все, – согласилась Арина, и он хмыкнул, отвернулся. – И близость – это вполне нормально, но…

Он не дал договорить, продолжил сам:

– Мы ещё маленькие. И недостаточно ответственные. И плохо соображаем.

– Макар, ну ты пойми. Даже со взрослыми такое случается, когда думают, всего-то раз, обойдётся. Или даже вообще ни о чём не думают. Иногда и правда глупеешь, когда сильно влюблён, забываешься. Хотя взрослые обычно думают о последствиях. Приходится, научились. Но дети действительно редко о подобном задумываются. Почти никогда. А вы всё-таки ещё дети.

– Я и говорю, – презрительно скривившись, кивнул Макар, – маленькие и тупые. Не доросли.

Арина внимательно глянула на него, предположила неуверенно:

– У вас… уже было?

Он закатил глаза, вздохнул показательно, но, отвечая, отвёл взгляд:

– Не было. Вообще почти ничего не было. И обнимал я Элю тогда, потому что ей плохо было. Родители за весь день ни разу не позвонили. А он разорался. Задолбал. Нахрена тогда меня к себе звал?

– Потому что ты ему нужен. Потому что он тебя любит.

Макар посмотрел недоверчиво, усмехнулся.

– Это так положено говорить? Психологам.

– Не положено, – возразила Арина. – Это я так на самом деле думаю. Убеждена.

Он опять усмехнулся, отвернулся, упёрся локтями в стол.

Он всё время жил с матерью. Наверное, поэтому ему и легче разговаривать с Ариной, чем с отцом. И теперь ему её не хватает. Мамы. Почему-то Арина уверена, что та была спокойной, мягкой, заботливой и доброй. Потому что Котенков говорил о ней с горечью и нежностью. Потому что Макар тоже был заботливым и добрым. Легко ладил с сестрёнкой – даже не обиделся, что она его случайно заложила – оберегал Элю.

С Евой в таких случаях намного проще, её можно обнять, прижать к себе, качнуть. Ей очень нравится подобное, она даже без особых причин готова обниматься. А Макар большой и суровый.

Арина подошла вплотную, положила ладонь ему на макушку. Он замер.

Разозлится? Стряхнёт, мотнув головой? Нет. Даже не шевельнулся, действительно замер, будто боялся спугнуть ощущение. Или ждал.

Арина взлохматила ему волосы, потом приобняла осторожно за плечи, наклонилась.

– Есть хочешь?

Он громко выдохнул, насупился.

– Хочу.

– Ну и отлично, – заключила она. – Пойдём на кухню. Сейчас что-нибудь придумаем. – Но стоило подойти к холодильнику и распахнуть его дверь, как стало понятно: – Нет, не придумаем. – Арина раскаянно вздохнула. – Разбаловала меня ваша Оксана Григорьевна. Я даже в магазин не пришло в голову зайти. – И задумчиво глянула на Макара. – Может, ты сходишь?

– И чего купить? – легко откликнулся тот, ухмыльнулся. – Пельмени?

– Хочешь пельмени?

Очень даже ничего вариант. Как раз для незапланированного быстрого перекуса. Холостяцкая классика. Или он прикалывается?

– Можно, – подтвердил Макар. – Давно не ел.

– Давай тогда за пельменями. А ещё сметану прихвати. И молока. И… хлеба.

Макар встал рядом, тоже заглянул в холодильник, критично вскинул брови.

– У тебя всегда так? Да как ты до сих пор выжила? И пельмени ты… точно сможешь сварить?

– А я при чём? – возмущённо фыркнула Арина. – Ты-то на что? – И тихонько ткнула его локтем в бок. – И хватит меня подкалывать. Я же сказала, это Оксана Григорьевна меня разбаловала. Привыкла у вас ужинать. Да и когда домой возвращаюсь, уже сил нет по магазинам ходить и что-то готовить. А так я очень даже хозяйственная. И пельмени могу не только сварить, но и пожарить.

– Ну-ну.

– Макар! – А всё-таки хорошо, что он отвлёкся, и, кажется, даже настроение у него наладилось, больше не напоминает мечущую молнии серую грозовую тучу. – Так сходишь? В магазин.

Он неожиданно опять посерьёзнел, скривил губы.

– Ага. А пока я в магазин хожу, ты ему позвонишь, да? И когда я вернусь, он уже здесь будет.

«Он». Не «папа», не «отец», даже не чуть пренебрежительное «папочка».

– Не будет, – заверила Арина. – Обещаю.

Макар всё-таки отправился в магазин. Возможно, для него не было в этом ничего непривычного, и раньше мама частенько гоняла его за продуктами. Потому и сейчас у него нашлось только одно возражение, точнее, опасение, что, пока его нет, Арина вызовет отца. Вообще-то она действительно позвонила Котенкову, но не затем, чтобы тот приехал. Просто предупредить. Потому как не верила, что тот не беспокоится и не собирается отправиться на поиски.

– Макар у меня, – сообщила она.

– Ну надо же! – Котенков хмыкнул. – Я бы не догадался. – Нет, его вовсе не порадовала сообразительность сына. – Сейчас подъеду, – заключил мрачно.