– Ладно, давай, извиняйся, – разрешила Мелентьева, как-то странно посмотрев на банкира.

Банкир попятился, выскочил из спальни. В кухне раздался грохот и захлопали дверцы: сначала холодильника, потом микроволновой печи, что-то упало, звякнула посуда.

Через несколько минут Сергей вкатил в спальню сервированный столик, украшенный зажженными свечами, высокими фужерами с шампанским и алой бархатной коробочкой.

Нинэль зажмурилась от удовольствия.

– Открой глаза, посмотри, что здесь, – попросил Божко.

Мелентьева подняла крышечку футляра и счастливо рассмеялась, увидев изумруд в окружении бриллиантовой россыпи:

– Ого!

– Сказали, дамам нравится, – смутился банкир, – примерь.

Нинэль надела кольцо, вытянула руку, любуясь небольшим, роскошным перстеньком. Вот это да! За два дня два «лучших друга девушек» – с Божко выгоднее ссориться, чем дружить!

Банкир протянул Нинке фужер:

– За нас.

Нинка выпила, поставила на столик фужер, стянула кольцо с пальца.

– Сереж, а если это я проект отдала, ты меня не простишь?

– Так это все-таки ты?! – взревел Божко, уничтожая Нинку взглядом из-под насупленных бровей.

– Я.

– Мало я тебе врезал, дуре!

Банкир выплеснул шампанское из фужера Нинке в физиономию.

Мелентьева с достоинством королевы промокнула простыней капли:

– Не ори. Могу объяснить, почему я это сделала.

– Ну, и на хрена мне твои объяснения? Я нищий, понимаешь, нищий!

– Не из-за этого чертова проекта ты нищий! А потому что ссучился! – заорала Нинка.

Божко сник:

– Я ж люблю тебя, идиотку, понимаешь? Ты за это меня наказываешь?

– Я? Нашел палача, блин! Я помогла подруге – и все! Ты хоть понимаешь, что значит, остаться без работы в нашей дыре? На кой черт тебе эта автозаправка? Вложи деньги в Халтурина, все получится у него, вытащит он этот завод паршивый, и ты заработаешь, и люди. Вечно думаете только о себе, «золотой миллиард», блин. Ну, Божко, разве не так? – Нинка перевела дыхание, почувствовав близкую победу, решила закрепить успех. – Я гордиться тобой буду, Сереж.

– Как же, нужен я тебе буду с голым задом.

– Ах, ты, дерьмо собачье, – взвилась Нинэль, выпрыгнула из простыни, оставшись в чем мама родила, толкнула банкира. – Катись отсюда! В гробу я видела твои деньги и тебя! Вали отсюда, вали!

Сергей скрутил Нинку, упал с нею на постель, навалился сверху, закрыл рот поцелуем. Нинка брыкалась, распаляясь от сопротивления и возбуждая Божко.

– Я хочу тебя, – подминая Мелентьеву, задыхаясь, прошептал Сергей. – Это клиника.

– Иди сюда, – выдохнула Нинка, впуская в себя Сергея.

…Женька тихонько плакала под одеялом – в палате было еще пять человек, приходилось сдерживаться.

«Почему? – вот вопрос, которым изводила себя Женька. – Что я делаю не так? Почему такая неудачница? За свою двадцатипятилетнюю жизнь не нагрешила столько, чтобы так расплачиваться». В этом Женька была убеждена.

Денег нет, сумку придется покупать, ключи от кабинета остались в украденной сумке, второй ключ у Агнессы. Значит, чтобы забрать вещи с работы, придется идти в приемную, и, возможно, столкнуться с директором.

При мысли о Халтурине Женька заплакала еще безутешней, и в этот момент кто-то самым наглым образом стащил с Женьки одеяло.

Над кроватью нависала Мелентьева:

– Чего ревем?

Женька вырвала из рук предательницы одеяло, потянула назад, однако Нинка победила не числом, а уменьем – пригрозила позвать врача.

Затем вынула Женьку из постели и вывела на лестницу, усадила на затертую кушетку. Сама прикурила, затянулась и произнесла блестящую речь:

– Хочешь прикол? Значит, так: я ни в чем перед тобой не виновата, никакого Халтурина не соблазняла, у нас ничего не было. Банкир после суда озверел совершенно, приехал и врезал мне. Я полбутылки коньяка влила в себя, поехала к тебе, а меня тормознул гибэдэдэшник. Короче, отнял права. – Нинка сделала затяжку, выпустила дым. – Я поймала такси, приехала к Халтурину. Вот и все. Нет, не все. Я потребовала водки, а потом сказала, что теперь он, как порядочный человек, должен на мне жениться, потому что из-за его интриг меня бросил Божко. Но Халтурин ответил, что жениться не может на мне, потому что ему нравится другая девушка. Тут ты и пришла. Имей в виду, воспоминания фрагментарные, восстанавливала события с помощью свидетелей: гибэдэдэшника и Халтурина. Все.

Зная Нинкину патологическую неспособность врать, Женя не сомневалась, что так все и было. Только… Это уже ничего не меняло. Ни-че-го!

«Но так и должно это было случиться…» – вспомнились строчки из детских стишков про слона Хортона.

Халтурин – москвич, босс, топ-менеджер – фактически небожитель. И она – инспектор отдела кадров с дипломом юридического техникума, с Артемом и мамой, провинциалка в жутком пуховике.

Хаустова молчала, погружаясь в еще большую депрессию.

– Чего молчишь? – Нинка затушила окурок в банке с бычками. – Ты-то как? Что-то ты зеленая, подруга.

– Нормально всею– Женька закрыла глаза, желая избавиться от убийственных мыслей. – Как у тебя с банкиром?

– Мир. Он мне предложение сделал и два кольца подарил, – Нинка выставила окольцованные пальцы, – одно на помолвку, а второе – вот это, на примирение.

– Здорово, – подтвердила Женька без выражения.

– Ну, все, теперь ты будешь с упоением киснуть от того, что выглядела не очень умной.

– Нин, будь другом, забери мою трудовую книжку. Я туда не пойду.

Нинка присела рядом, погладила Женьку по голове, как ребенка:

– Прорвемся. Давай, выписывайся, что-нибудь придумаем.

* * *

…От Мелентьевой Евгений знал, что Женю выписали, но прошла неделя, а кадровичка так и не появилась на работе.

На заводе началась реконструкция одного из цехов, и Халтурин несколько дней был так занят, что и о себе вспоминал редко. Не то, чтобы Евгений забыл о Женьке, просто рабочий аврал вытеснил все из сознания.

Но стоило делам войти в нормальный режим, как настойчивые мысли о Хаустовой вернулись.

Евгений ждал, что Женя выйдет на работу, они встретятся, все вернется на свои места: они будут видеться, а дальше – он сделает Жене предложение, а она ответит согласием. И все будет хорошо. Но Хаустова не появлялась.

Время шло, неопределенность затягивалась, охваченный беспокойством, Халтурин несколько раз проверял отдел, но дверь была закрыта, и он позвонил Жене домой.

– Евгений Станиславович, Женя поехала на собеседование, – сообщила Вера Ивановна.